Две жизни. Том I. Части I-II - стр. 174

Мы простились с князем и вернулись к пассажирам первого класса, с нетерпением ожидавшим нас. Времени прошло немало. Одним из первых в числе ожидавших нас был мальчик-грек, нетерпеливо постукивавший пальцами о перила лестницы. Увидев Иллофиллиона, он схватил его за руку и стал сыпать горохом слова, из которых я понял только, что ему лично очень хорошо, очень помогли лекарства, но что его мать и дед чувствуют себя очень плохо.

В каюте греков мы нашли деда мальчика очень плохо себя чувствовавшим, а мать ребёнка сидела возле кровати своего отца в сильном волнении.

Из первых же слов, сопровождавшихся рыданием, было понятно, что женщина очень испугалась за жизнь отца. Иллофиллион с невозмутимым спокойствием, милосердием и добротой говорил с молодой женщиной.

– Неужели вам так трудно понять, – говорил он ей, – что ваше волнение, ваш страх за жизнь отца мешают ему восстановиться? Он не болен, а сильно утомлён, он очень устал от тех героических усилий, которыми он окружал вас всё время. И чем же вы платите ему сейчас? Слезами и стонами? Возьмите себя в руки; вы все трое сейчас здоровы физически. Болен ваш дух. Печалью, унынием и страхом вы мешаете друг другу выздороветь. Оставьте отца в покое. Пусть он поспит, а вы выйдите с сыном на палубу, погуляйте, подумайте сосредоточенно обо всех событиях вашей жизни за последнее время и поблагодарите жизнь за счастливую развязку событий, казавшихся вам гордиевым узлом.

Необычайное изумление выразилось на лице гречанки. Казалось, Иллофиллион читал в её душе, как в открытой книге. Стоя как изваяние, она краснела и бледнела, взгляд её был прикован к Иллофиллиону.

Не произнеся больше ни слова, Иллофиллион дал выпить капель старику, повернул его лицом к стенке и вышел, поманив меня за собой. На пороге я оглянулся, – гречанка ещё неподвижно стояла на том же месте.

Мы обошли ещё несколько кают, зашли к Жанне, где было всё благополучно, и вернулись к себе.

Здесь Иллофиллион велел мне вынуть из саквояжа Флорентийца круглую кожаную коробочку с бинтами. Прихватив какую-то мазь и жидкость, мы спустились в каюту к туркам. Молодой турок лежал на кровати бледный и, казалось, очень страдал.

– Вы неблагоразумно поступаете, Ибрагим. Зачем скрывать от отца боль в ноге? Ведь вы рискуете остаться хромым. У вас, возможно, трещина кости, а может быть, и перелом. Это безумие – так бояться огорчить отца.

Осмотрев ногу молодого человека, на которой был огромный кровоподтёк, Иллофиллион наложил на неё гипсовую повязку, приказав Ибрагиму не двигаться. Мне же велел позвать его отца из бильярдной, предупредив его, что сын лежит со сломанной ногой, но ему уже оказана помощь и наложена повязка.