Две жизни Пинхаса Рутенберга - стр. 73

– Ни Азеф, ни Чернов не остановили меня, а могли.

– К сожалению, они оказались в плену своих принципов. Errare humanum est, Пётр, – задумчиво произнёс Гоц. – Написал ты всё правильно. Я бы только посоветовал тебе убрать свою фамилию. Анонимность делу не повредит.

На прощанье они обнялись. В последний раз.

Он передал пакеты с заявлением ехавшей в Россию Зильберберг. Она разослала их по газетам.

В апреле в «Новом времени» были опубликованы статьи «Маски». В них говорилось об отношениях Рутенберга с Гапоном, его согласии предать Департаменту полиции Боевую организацию эсеров, о деньгах, которые он желал получить за выдачу подпольщиков. О том, что он вызвал Гапона в Озерки для переговоров и убил, как «демона-искусителя». Потом появился ответ ЦК партии эсеров. Он не отверг обвинения в связи Рутенберга с политической полицией и не заявил, что его отношения с Гапоном пред его смертью происходили по поручению и указанию ЦК. В течение долгого времени партия не желала заявить об этом, чтобы рассеять возникшее в рабочей среде подозрение, что народный защитник Гапон был убит Рутенбергом, правительственным агентом.

Рутенберг решил требовать от ЦК следствия и суда. Через недели две ему передали телеграмму от Азефа, которой он назначал ему свидание в Гейдельберге. Из Берлина Рутенберг приехал утром. Он хотел прогуляться по Старому городу, по старейшему в Германии университету, посмотреть на возвышающийся над Гейдельбергом замок, бывшую резиденцию курфюрстов. Он с аппетитом пообедал в ресторанчике на длинной пешеходной улице, рассматривая проходящих мимо изысканно одетых дам и чопорных сопровождающих их мужчин.

За полчаса до назначенного времени Рутенберг отправился к месту встречи. Азеф был одет в дорогой модный костюм, его немного навыкате глаза отражали свет фонарей, возвестивший наступление тёплого июльского вечера.

– Здравствуйте, Иван Николаевич, – приветствовал его Рутенберг.

– Здравствуйте, Мартын Иванович. Как добрались?

– Прекрасно. И прекрасно провёл здесь полдня. Этот город создан для неги и покоя.

– Я вижу, Вы настроены романтично. Предлагаю пройтись по набережной.

– С удовольствием. Я читал, что речка Неккар очень живописна.

Они прошли по застроенным средневековыми домами улицам и вышли к реке.

– Здесь нас никто не услышит и нам можно поговорить, – произнёс Азеф.

– Меня до сих пор удивляет и возмущает молчание ЦК. Почему он не заявил о деле Гапона в печати?

– А что, по-вашему, ЦК должен сказать? – парировал Азеф.

– Прежде всего, что моя честь вне всяких подозрений.

– Странный Вы человек, Мартын Иванович! Можно, конечно, заявить, что Гершуни вне всяких подозрений. Но разве можно сказать, что честь Павла Ивановича, Ваша или моя не вызывает никаких сомнений?