Две жизни. Часть 2 - стр. 91
– Нет, лорд Бенедикт, я понимаю, что поступаю не только бестактно, но еще и жестоко. Но если бы я сейчас не высказался, то просто умер бы от той боли, которую чувствую в своем сердце. Я еще не научился мудрости жить так, чтобы сила любви вела меня легко сквозь все препятствия дня.
– Возьми мою руку, Сандра. Пройдут годы, ты станешь главой семьи, ректором университета, большим ученым. Но того момента, когда ты оказался слабее женщины, – не забудешь никогда. И больше в твоей жизни не случится той бури протеста против смерти, в которой ты живешь сейчас. Ты узнаешь, что смерти нет, а есть вечная сила Любви, обновляющей Вселенную. Есть только мудрая красота, раскрывающая каждому врата радости жить и трудиться. Не плакать об уходящем ты должен, но передавать ему силу и мужество, чтобы он мог уйти отсюда, получив от каждого из нас последний дар нашей любви. Плоха любовь, напутствующая друга слезами.
Коляска подкатила к подъезду, и вскоре все общество сидело за обеденным столом. С необычайным тактом хозяин направлял разговор за столом и так развлек своих гостей, что тяжелые впечатления от скачек стерлись из их памяти. Тотчас же после обеда дом лорда опустел, так как все его обитатели вновь уехали за город.
Как только Дженни и пасторша увидели, что ложа лорда Бенедикта опустела, всякий интерес к скачкам у них пропал. Теперь, к своему удивлению, Дженни почувствовала одиночество и печаль. Казалось бы, с отъездом отца и, особенно, сестры она должны была почувствовать облегчение. Но у Дженни было такое чувство, точно она внезапно осиротела. Ей хотелось поскорее вырваться отсюда, но, вспоминая свой притихший дом, она готова была ехать куда угодно, только бы не оставаться вдвоем с матерью. Как много дала бы сейчас Дженни, чтобы застать дома отца и играющую на рояле Алису. Теперь ей казалось, что в тех звуках музыки была жизнь. Ушли звуки, воцарилось молчание, ничем не заполненное, тоскливое, от которого хочется бежать… Дженни с ужасом думала о возвращении в эту гнетущую тишину.
Когда скачки почти закончились, мистер Тендль предложил всем выйти с ипподрома не через главный выход, где собирались толпы народа в ожидании подачи экипажей, а через запасной. Пасторша сначала хотела не лишать себя удовольствия посмотреть на туалеты дам из высшего света, но Дженни бросила на нее такой выразительный взгляд, что она замолчала на полуслове. Пройдя через запасной выход, они смогли довольно быстро пробраться к своему экипажу и выехать из аллеи, запруженной вереницами колясок.
Кавалеры предложили дамам пообедать в каком-нибудь ресторане, на что пасторша охотно согласилась. А Дженни все же предпочла свой одинокий дом обществу матери и ее кавалера, который ей сильно не нравился. Ее отказ пойти в ресторан сильно разозлил пасторшу. Вместе со своим кавалером она покинула экипаж у первого же приличного ресторана. Мистер Тендль, оставшись с девушкой, видел, что она страдает, хотя и не понимал причину ее переживаний. Он всячески старался рассеять ее угрюмость, в чем отчасти и преуспел. Его доброта и такт невольно подкупили Дженни. В разговоре он раскрывался перед ней как человек недюжинного ума, высокого образования и большой эрудиции.