Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны - стр. 13

Фото, которое она сделала в тот день, с тех пор занимало самое почетное место в комнате отца. Несмотря на то что мне едва исполнилось три, когда мать сделала тот снимок, он всегда напоминал мне о той минуте детства, когда я вдруг захотел стать летчиком, как отец. Потом я иногда одевался в его коричневую кожаную куртку пилота Корпуса армейской авиации с толстым меховым воротником, натягивал кожаный шлем и летные очки и представлял, будто тоже парю в небе над нашим домом на аэродроме Рэндолф (в честь которого мне дали второе имя). Отцовская офицерская форма из френча, бриджей, ремня с портупеей и церемониальной сабли была мне, конечно, чересчур велика. Но эта летная куртка, казалось, была впору даже маленькому мальчику, пусть даже ее полы и свисали мне до пят.

Лишь когда мне исполнилось 12, отец впервые смог взять меня с собой в полет: правила авиационного Корпуса были очень строги. Но когда я был младше, иной раз он сажал меня в кабину аэроплана, стоящего на аэродроме, и позволял почувствовать в своих руках рычаги и прикоснуться к панели управления самолетом. А еще бывало, что папа, пролетая над нашим участком, выбрасывал из кабины маленькие парашютики, утяжеленные камешком. Камни были обернуты в бумагу с простыми посланиями для меня, например: «Дэвиду. С любовью, папа». Эти маленькие записки, которые, трепеща на ветру, спускались ко мне, еще больше укрепляли во мне намерение однажды устремиться в небо навстречу приключениям.

Притом мой отец, Том Уильям Скотт, попал в летчики чуть ли не случайно, заключив пари на пятничной вечеринке. Чтобы учиться в колледже, он работал на нефтепромыслах Южной Калифорнии. Там он каждое лето бурил скважины и качал нефть, стараясь разделять заработок на свое образование и на то, чтобы обеспечить свою мать после ее развода с моим дедушкой. После распада того брака бабушка покинула канзасский Уичито и сперва отправилась во Фресно в Калифорнии, а после – в Лос-Анджелес. И хотя мой отец не любил говорить об этом, для него то время явно было непростым.

Окончив университет, отец устроился на административную работу в одну голливудскую киностудию. И как-то на пятничной вечеринке они с другом поспорили, что смогут пройти испытание по физподготовке, которое проходили желающие попасть в Военно-воздушный корпус Армии США. Уже в субботу они отправились сдавать норматив, выполнили его и записались в Корпус. Через пару дней папа уволился с работы и стал летчиком. Он обучался той летной профессии, которая в те дни именовалась «летчик-перехватчик»; в Америке термин «летчик-истребитель» не приживался до самой Второй мировой войны. Тогда прошло лишь 10 лет после окончания Первой мировой войны, разгар Великой депрессии. Военно-воздушный корпус был небогат, поэтому отец летал лишь на старых бипланах наподобие «Де Хавиланд Джени». Но ему нравилось летать на таких аэропланах. Он жил этим. Когда родился я, он уже стал летчиком-инструктором и подолгу оставался дома, иногда отправляясь в рекламные турне Военно-воздушного корпуса Армии США.