Две повести о войне - стр. 54
– Вот и двух моих сынов забрали в армию, – вздохнула она. – Они здесь же, только в разных концах села жили, со своими детишками, значится, моими внуками. У одного двое, у другого трое ребят. А насчет моих зятьев не знаю. Одна дочь – в Дорогобуже, другая – в Смоленске. Повезло – выбрались в город. Да вот война.
– А где ваш муж?
– Представился. В энтом мае. Успели мы с ним картошку посадить. Видно, чуяло у него сердце: настоял, чтобы побольше посадить. Я говорила ему, зачем столько. А он: «Запас карман не тянет.» Как в воду глядел – война.
– Вкусно, как же вкусно, бабушка! – поблагодарила ее Маша, отодвигая от себя опустевший чугунок. Лицо ее раскраснелось, лоб покрылся испариной. Разомлела. Появилось неистребимое желание лечь рядом с сыном и заснуть. «Боже мой, – подумала она про себя, – так обожраться.» Хозяйка, будто отгадав ее желание, предложила:
– Знаешь что, дочка, оставайся ночевать. Все равно давно за полдень. Картошки накопаешь себе на дорожку. Молочка попьешь. Постираешься. Дите и себя помоешь.
От радости Маша лишилась дара речи. Растерявшись, вместо благодарности брякнула:
– Я бы не прочь, но у меня вши, бабушка.
– А ты на сеновале. Хорошо там. Ночи еще теплые.
Не откладывая, Маша взялась за работу. Пока хозяйка возилась с проснувшимся сыном, она поставила на огонь бадью с водой, набрав ее из колодца, постиралась, помылась за сараем, искупала Мишку. Пользуясь случаем, прокипятила свое и детское белье, даже свои брюки. «Боже, – думала она, – еще одно везение. Все-таки, наверное, я в рубашке родилась.» На ужин была вареная картошка в мундире с квашеной прошлогодней капустой. Она оказалась изрядно заплесневелой, но все равно чертовски вкусной. Запивали эту роскошь парным молоком: хозяйка держала корову.
– Когда здесь были немцы, они не шарили по хлевам? – спросила Маша.
– У меня нет, я на окраине. А тех, что у дороги, пощипали. У кого курей поцапали, а у кого хуже – кабанчиков. Если немец отнимет у меня корову, тогда помирай. На одной картошке ноги можно протянуть.
– А колхозное стадо сохранилось?
– Один к одному. Немцы так быстро объявились, что начальство не успело угнать скот. Ну а мы-то, дураки, обрадовались. Собрались на сход и стали делить живность обчественную. Спорили – спорили, какой меркой пользоваться при дележе, так ничего и не придумали. День препирались, второй, а тут – глянь! – немцы. Снова собрали нас и через толмача объявляют: дескать, колхоз сохраняется, за каждую пропавшую скотину расстрел, за каждую скошенную копну ржи – расстрел, за что-то еще – тоже расстрел. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Получается: что советская власть, что немецкая – два сапога пара. И та и другая за колхозы. Значит, опять нам бедовать.