Двадцатый век. Электрическая жизнь - стр. 28
Она грустила и плакала уже около получаса, когда вдруг раздался призывный звонок телефоноскопа. Эстелла poбко и неохотно установили сообщение между своим аппаратом и главной станцией.
– Кто бы это мог быть? – спрашивала она себя, утирая раскрасневшиеся глазки. – Если кто-нибудь из знакомых осведомляется о результатах моего экзамена, я объясню, что не принимаю и предложу обратиться за более обстоятельными сведениями к мамаше.
– Это я, Жорж Лоррис! – сказал телефоноскоп.
Девушка нажала кнопку, и на теле-пластинке появился Жорж Лоррис.
– С чем вас можно поздравить, сударыня? Но что я вижу! Это слезы! Вы плачете!.. Значит ваш экзамен…
– He удался! – воскликнула она, пытаясь улыбнуться. – Я опять срезалась…
– Должно быть эти бессовестные экзаменаторы предъявили к вам какие-нибудь необычайные требования?..
– В том-то и дело, что нет! Это именно и приводит меня в такое негодование. Вопросы были действительно не из легких, но я могла ответить на них прекраснейшим образом. Благодаря вам, я оказывалась отлично подготовленной…
– Что же такое случилось?
– Просто-напросто меня опять погубила несчастная застенчивость. Увидев себя лицом к лицу со строгими судьями, я смутилась, смешалась, перепутала решительно все и была завалена грудою черных шаров…
– He плачьте же! Вы опять явитесь на экзамен и разумеется его выдержите! Пожалуйста, Эстелла, не плачьте… Я не хочу, чтоб вы плакали!.. Я не в состоянии вынести ваших слез… Голубушка Эстелла, дорогая моя Эстеллочка!..
– Как? «Ваша дорогая Эстеллочка»? – вскричал голос, раздавшийся позади девушки. – Я нахожу это с вашей стороны, милостивый государь, слишком фамильярным!..
Это был голос г-жи Лакомб, которая, не найдя Эстеллы в Цюрихе, вернулась домой страшно встревоженная и только что узнала от фонографа в гостиной о прискорбном результате государственного поверочного испытания.
Жорж Лоррис на мгновение смутился. Он знал г-жу Лакомб, так как уже не раз имел случай беседовать с нею по телефоноскопу.
– Ваша дочь, сударыня, до такой степени огорчена своей неудачей, что с моей стороны было совершенно естественно стараться ее утешить. Искренняя дружеская симпатия, которую я чувствую к ней с тех пор, как счастливая случайность… Короче сказать: она плакала и грустила, а я не мог видеть её слёз без…
– Я вам очень обязана, милостивый государь, – сухо возразила г-жа Лакомб. – Если моя дочь и на этот раз не выдержала экзамена, то она еще поучится и предстанет опять перед экзаменационной комиссией. Вот и всё тут… Я берусь сама утешить Эстеллу, а потому, милостивейший государь, имею честь вам откланяться…