Двадцать третий пассажир - стр. 2
Доктор с удовлетворением отметил, что наркоз начал наконец действовать. Еще немного – и можно было начинать «обработку» клиента.
– Видите ли, я мог бы остановить процесс, – сказал он, не убирая руки со лба спортсмена. Другой рукой он поправил стерильную маску. – Но тогда вся ваша жизнь будет состоять из страха и боли. Невообразимой боли.
Темнокожий спортсмен несколько раз моргнул. Постепенно его дыхание начало успокаиваться.
– Я же показывал вам фотографии. И видео. Со штопором и половинкой глаза. Вы же не хотите испытать нечто подобное, не так ли?
– Хмхмххммм, – простонал клиент, словно у него во рту был кляп, потом черты его лица расслабились и дыхание стало менее глубоким.
– Я буду считать, что это означает «нет», – сказал доктор и ногой снял каталку с тормоза, чтобы перевезти клиента в соседнее помещение.
В операционную.
Три четверти часа спустя первая и самая важная фаза «обработки» клиента была завершена. На руках доктора уже не было резиновых перчаток, а маску и одноразовый халат зеленого цвета, завязывающийся на спине как смирительная рубашка, он бросил в мусоропровод. Тем не менее в смокинге и темных лакированных туфлях, которые были теперь на нем вместо экипировки хирурга, доктор чувствовал себя так, словно оделся для маскарада.
Словно оделся для маскарада и был под хмельком.
Он уже не помнил, когда это началось, что после каждой удачной «обработки» клиента он позволял себе пропустить глоточек. Или десять, как только что. Проклятье, с этим надо завязывать, хотя он еще никогда не пил до операции, а только после нее. Тем не менее. Водка сделала его легкомысленным.
Навела на глупые мысли.
Как, например, на такую: «А не прихватить ли ногу с собой?»
Хихикнув, он посмотрел на часы.
Уже было двадцать часов тридцать три минуты; он должен был спешить, если не хотел опоздать к подаче главного блюда. Закуску он уже пропустил. Однако, прежде чем заняться жареной цесаркой, которая была сегодня в меню, ему надо было сначала утилизировать биологические отходы – так и не понадобившуюся консервированную кровь и правую голень, которую он отпилил сразу под коленкой. Это была отлично выполненная чистая работа.
Голень была завернута в саморазлагающийся пластиковый пакет, она оказалась такой тяжелой, что когда он вышел на лестничную клетку, то ему пришлось нести ее двумя руками.
Доктор чувствовал, что опьянел, но не настолько, чтобы не осознавать, что в трезвом состоянии ему никогда не пришла бы в голову мысль открыто таскать с собой части тела, вместо того чтобы просто выбросить их в установку для сжигания мусора. Но он так рассердился на своего клиента, что не смог отказать себе в удовольствии и рискнул. Да и риск-то был невелик. Совсем невелик.