Два талисмана - стр. 48
– Может, ты ему хотя бы прикажешь поделиться со мной готовой мазью? – не удержался лекарь, не сводя глаз с покрытого узором из ритуальных шрамов лица телохранителя. – Не надо ничего рассказывать, раз ему вера не велит. Я бы сам попробовал разобраться, что туда намешано.
– Нет, – с неожиданной серьезностью ответил Верши-дэр. – Нет, дорогой Ульден. Шерх – единственный человек, которому я доверяю. Не стану сердить и обижать того, кто не раз подставлял грудь клинку, закрывая меня от удара, и кто при малейшем подозрении пробует мою еду – нет ли отравы?
Ульден хотел было возразить, что мазь можно изучить, не обижая преданного раба. Но тут Верши-дэр заговорщическим шепотом спросил:
– Не подскажешь ли, дружище, что за юношу приводят ко мне уже второй раз? До сих пор я не слышал от него ни слова. И никто не удосужился мне его представить.
Ульден скрыл улыбку. Гости Верши-дэра располагались в его доме как у себя…
– Не то чтобы я сомневался в том, что этот гость достоин моего дома, – озадаченно продолжал наррабанец, – но… Нет-нет, я понимаю: его привели с собой мои добрые друзья, к тому же он одет как человек нашего круга… но почему он все время молчит?
Глянув туда, куда кивнул Верши-дэр, лекарь обнаружил в углу, за вырезанной из черного дерева статуей хумсарской танцовщицы, бледного восемнадцатилетнего паренька.
– О, так он стал выбираться в гости, да еще в шумной компании? Я рад!.. Пусть мой господин не беспокоится: благодаря своему происхождению этот юноша будет желанным гостем и за королевским столом. Это Лейчар Веселый Зверь из Клана Волка. Его отец ведет торговлю пшеницей, он один из самых богатых людей в городе.
Наррабанец с новым интересом взглянул на тихого юношу.
– Но почему юноша не сказал мне об этом? Я пару раз хотел его разговорить, но что-то меня останавливало…
– Господина, вероятно, останавливала деликатность. Мальчик не смог бы ответить.
– Вот как? Он немой?
– Нет, – твердо ответил лекарь.
Так же твердо, как и в тот день, когда отец Лейчара позвал его осмотреть сына: что с мальчишкой? Не уродился ли, храни Безликие, порченым? Старший говорит не хуже прочих, а младший молчит сыч сычом, или, если к нему как следует пристать, выжимает из себя невразумительную кашу: «Э-э… ну-у… э-это…»
Ульден объяснил тогда, что мальчик просто страдает жестокой застенчивостью. И чем больше на него давить, тем сильнее завладевает им недуг.
Лекарь не думал, что сможет хоть чем-то помочь юноше. Но ему подсказали хороший путь слова старшего Волка:
«Из-за этого он и людей стал бояться. Забьется в угол и сидит, читает. Если бы не театр – вообще бы за порог ни ногой…»