Два талисмана - стр. 24
Прощенная изменница с удовольствием ухватилась за его локоть. И забывшая размолвку парочка двинулась вниз по Бурому спуску.
А потом – костры, музыка, хохот, пляска… а позже, за полночь – крепкие объятия Нерхара, который на руках унес ее от круга света во мрак, на прибрежный песок, в шуршание волн…
Вот это и есть молодость! Вот так и надо жить! Особенно если знаешь, что замуж тебе не идти. Отребье, оно и есть Отребье. Для замужества нужно имя, а где ж его возьмешь, если с детства отец не дал, потому как и отца никакого не было? Приходится жить с кличкой и не скулить.
Девушка сердито тряхнула головой: с чего это она себе портит настроение? И тут же тревожно вскинула руку к волосам: не потерялась ли красивая заколка, позаимствованная на ночь у хозяйки?.. Нет, вот она, держится! Сейчас надо пробраться в дом, не разбудив старуху. Положить на место браслеты и заколку: незачем госпоже знать, что в ее украшениях служанка на танцульках щеголяет! А потом приняться за приготовление завтрака. Отоспаться можно днем, когда хозяйка приляжет вздремнуть после обеда.
Девушка прошла вдоль невысокого заборчика из досок, выкрашенных в зеленый цвет, свернула за угол – и досадливо ахнула.
Неподалеку от калитки стояла низенькая, кругленькая женщина с седыми волосами, закрученными в тощий узел, похожий на кукиш. Уперев руки в бока, она сокрушенно разглядывала выломанную из забора доску.
Вот уж незадача так незадача! Прешрина Серая Трава, та дрянь, что сдает госпоже домик. Сама-то перебралась к дочери – а сейчас, наверное, пришла за бельем госпожи, чтобы постирать. Вон и корзинка в руках…
Девушка поспешно набросила на голову шаль, спрятала под нею руки, чтобы змея-сплетница не увидела на служанке хозяйкины браслеты и заколку.
Прешрина оторвала возмущенный взор от изувеченного забора и начала гневно:
– Нет, что за безобразие! Новенький забор, недавно покрасили! Куда смотрят ночные сторожа! Вот руки бы обломала… кнутом надо за такое…
Тут женщина сообразила, что перед нею стоит второе нарушение порядка и приличий, живое воплощение распущенности и бесстыдства.
– Гортензия?! – взвизгнула она. – Ты что здесь делаешь? Почему не со своей хозяйкой?.. А-а, понятно! На танцульках хвостом вертела, паршивка, наглая?
Продолжая громко сетовать о развращенности нынешней молодежи, Прешрина подошла к калитке, привычно просунула руку меж двух штакетин, поддернула засов (если не знаешь хитрость – не откроешь), отворила калитку и зашагала к крыльцу.
Гортензия поспешила за нею, но не удержалась, на ходу огрызнулась: