Два сапога. Книга о настоящей, невероятной и несносной любви - стр. 17
Сестра пожала плечами. Ей эта тема не близка. Она пока не замужем и ничего о таком не знает. Если кто-то, кто пережил насилие, спросит ее, что делать, она скажет: «Тебе надо бежать». Она думает, что это правильный ответ. А правильный ответ, на мой взгляд: «Наверное, я бы побежала».
Как бы я хотела обнять всех выпавших из гнезда, согреть, спасти и закинуть обратно. Чтобы они научились летать по-настоящему.
Я категорически против насилия, любого его проявления, начиная с абьюза. Это ржавчина, разъедающая отношения. Но я за границы. За то, что спасти другого человека после аварии можно поддержкой, выслушиванием, бинтами, зеленкой, чем угодно, кроме навьючивания собственного опыта как единственного ценного мнения.
Гордей
Пока я снимала шубу, он похотливо ощупал меня взглядом и подобострастно прошептал: «Проходите, проходите».
– Гордик, твоя девушка уже пришла? – раздался с кухни дребезжащий старческий голос.
– Пришла! – громко крикнул он в кухню, а мне тихо, словно оправдываясь, торопливо пояснил: – У меня мама дома.
– Мама? – Я слегка озадачилась: про маму мы не договаривались.
Гордей превратно понял мою реакцию и поспешил интимно добавить:
– Она скоро уйдет. По делам. Надолго.
Мы прошли в старомодную, плохо прибранную гостиную. Убирается тут явно старенькая мама. Гордей, наверное, только пылесосит. По воскресеньям.
У Гордея есть московская прописка. Рост 180. И шрам над правым глазом. Шрамы украшают мужчину, поэтому шрам запишем в плюс (хотя это не брутальный шрам, полученный в бою или в драке. Наоборот, Гордей, поскользнувшись в гололед, рассек себе бровь о ступеньку подъезда. Ни грамма подвига – сплошная нелепость.)
Итак, что мы имеем? Высокий москвич Гордей со шрамом. Ну, вполне достаточно, чтобы женщины кокетливыми мотыльками вились вокруг его фитиля.
Но они не вьются. Вот не вьются – и всё. А Гордику уже 43.
Для женщины это вообще возраст – аларм-аларм! – заката возможности деторождения. В этом возрасте женщины особенно отчаянно рожают «для себя».
Гордик тоже хочет родить. Ну, в смысле, чтобы кто-то родил «для него». Ну и для его мамы, которая «видимо, так и помрет, не дождавшись внуков».
Я представилась журналисткой. У меня редакционное задание. Пишу материал о Москве как городе одиноких людей, о завидных женихах и невестах столицы. Рандомным способом вышла на Гордея.
– Дадите интервью? Только необычное: жесткое такое, откровенное. Дадите?
– Очень интересно. Дам, конечно.
– Здравствуйте, уважаемая барышня! – В комнату неторопливо вошла пожилая, но молодящаяся женщина, окутывает меня цепким взглядом. – Меня зовут Зинаида Макаровна. А вас как величать?