Два полюса - стр. 19

Шла массовая многоэтапная расправа одних подлецов с другими. Расправа не только от страха, но и, как это в реальной жизни бывает, в состоянии завода: от злобы, мести, зависти и прочих чисто негативных человеческих характеристик. Не одним страхом, а и таковым обстоятельством, что в определяющей основе «маленькие» бандиты расправлялись с «большими», уже заевшимися и вкусившими кое-что от соцраспределительного механизма, можно объяснить ту вакханалию, то зверство, с каким вершились следствие и суд. В том числе и то, почему в эту мясорубку была затянута огромная масса безвинных жертв. Фактические деяния подсудимых, которые вызывали неподдельную ненависть и озлобленность следствия и суда, оставались часто как бы за кадром, за рамками формального протокола допроса, сочиняемого по стандартному, заданному им главным режиссером, издевательски нахальному лживому трафарету. В борьбе за власть при тех условиях и в той обстановке, когда только что, при его предшественнике, рекой лилась кровь, иное просто исключалось.

Кстати, если бы в истории не было подобных судов и казней, то вся сия братия вообще бы офонарела. Ее лишь это обстоятельство сколько-то, может, и сдерживает. В 1946 году, когда пошли разговоры о возможной следующей мировой войне, я говорил: ее не будет лет пятьдесят, пока не умрут ныне живущие. Почему? – спрашивали меня. Прецедент Нюрнбергского процесса, – отвечал я. Эта придуманная и тогда проведенная Сталиным (главным образом, думаю, именно благодаря ему) штучка была почище любых бомб. А то ведь сошлют на какой-нибудь остров Святой Елены, да еще с дворцовой свитой. И на тебе, – наказание. Черная, неправедная (но, в силу той же обывательской зависти и той же ненависти ко всей этой главной креатуре подсудимых, объяснимая и даже одобрительно воспринятая массой честного трудового народа) сторона сталинского правления. А светлая, куда ее денешь? Она же была, она известна.

Если исходить из основополагающих принципов существования всего живого, то в нашем мире нет ничего неизвестного, непонятного, исключая разве по-настоящему новые открытия и пионерские изобретения. Проблема жизнеустойчивости государства была хорошо известна Макиавелли (более подробно о нем смотрите ниже) еще 500 лет назад, когда он писал о том, как «все государства обычно из состояния упорядоченности переходят к беспорядку, а затем от беспорядка к новому порядку.., ибо «беспорядок – погибель», и как этот порядок надо наводить. Макиавелли, отметим для усиления, тем знаменит, что в отличие от других говорунов-философов ничего не придумывал, а лишь констатировал известное, а значит, писал о том, что имело место и ранее.