Два господина из Брюсселя (сборник) - стр. 2
– И где в таком случае будут знать об этом?
– В его банке, но там ни за что не скажут. А от чего он умер?
– Что, прости?
– Ну, понимаешь, если приятель твоей соседки умер от болезни, то еще есть надежда. И напротив, если он покончил жизнь самоубийством, то я встревожилась бы. Это свидетельствует о том, что он был по уши в долгах.
– Симона, не преувеличивай. Он мог покончить с собой, получив ужасное известие. Например, ему могли сообщить, что у него рак.
– Мм…
– Или что его дети погибли в авиакатастрофе…
– У него были дети?
– Нет. В его распоряжениях о них ничего не сказано.
– Ну-у, все же ты не разубедила меня в том, что это, возможно, было самоубийство!
– Моя соседка не упоминала о самоубийстве.
– А может, она-то и прикончила этого типа? Узнала, что он написал на нее завещание, и убила своего любовника!
– Симона, мы ведь не знаем, от чего он умер!
– Это свидетельствует о ее хитрости.
– Да не был он ее любовником!
– О, Женевьева, не будь наивной! Ей достались златые горы, а она не была его любовницей? Я бы не клюнула на такое.
Однако вопрос, принять наследство или отказаться, тянул за собой и другие: кто этот господин? и что связывало покойного с наследницей? Женевьева, вновь получив совет отказаться от наследства, – на этот раз от двоюродного брата, подвизавшегося на ниве страхования, – быстро прекратила расспросы.
С утра до вечера она металась между двумя противоположными решениями: принять или отказаться? Выйти из игры или удвоить ставку? Она лишилась сна, но все же наслаждалась этим возбужденным состоянием: наконец-то в ее жизни повеяло приключениями… Вновь и вновь Женевьева взвешивала свое решение.
Через семьдесят два часа она сделала выбор.
Радостная, она предстала перед мэтром Демельмейстером: хотя благоразумие требовало отклонить наследство, она его приняла! Ведь она ненавидела умеренность, эту боязливую скромность, за которую корила себя всю жизнь. Впрочем, в восемьдесят лет она не испытывала особых опасений… Если она унаследует долги, выплатить их она не сможет, так как ее пособие не превышало прожиточного минимума. И даже если на ней повиснет многомиллионный долг, никто не отнимет ее ничтожную пенсию. Между тем она не слишком зацикливалась на этом предположении; она чуяла, что если копать глубже, то ее так называемое безрассудство обернется точным расчетом, ведь, рискнув, она ничем не рисковала…
И правильно сделала! Одно слово – и на нее свалилось целое состояние: немалая сумма на счете в банке, три квартиры в Брюсселе (две из них сдавались в аренду) плюс обстановка, картины и произведения искусства, находившиеся в квартире в доме двадцать два по авеню Лепутр, и, наконец, сельский дом на юге Франции. В доказательство ее неожиданного возвышения нотариус сказал ей, что готов вести дела, связанные с ее наследством.