Два брата - стр. 24
После обеденного отдыха учитель подошел к Егорке:
– Сказывай урок!
Егорка сидел неподвижно. Лицо и уши его залились горячей краской.
– Встань, встань! – зашептал, толкая соседа, Тришка Бахуров.
Егорка вскочил.
– Не вытвердил? – сурово спросил учитель.
– У меня не было…
Учитель, не слушая, схватил Егорку сухой, но сильной рукой за ухо и повел к скамейке, стоявшей у стены. Скамейка была предназначена специально для порки и уже была гладко отшлифована телами поротых.
Учитель положил Егорку на скамейку, лицом вниз, велел спустить штаны и отстегал, на первый раз, впрочем, довольно милостиво. Ударяя розгой, он приговаривал:
После порки учитель сказал:
– Сии стихи приготовишь к завтрему. В назидание за леность.
Егорка пробормотал, застегиваясь:
– Я и сейчас могу рассказать.
– О? – удивился Федор Иванович. – Говори.
Егорка сквозь слезы забубнил:
– «Розга ум вострит, память возбуждает…»
Стихи он прочитал без единой ошибки.
– Ты что, раньше знал? – спросил учитель.
– Нет. Который сзади сидит, твердил, а я понял.
– Да ты, видать, востер! Что ж урок не выучил?
Егорка осмелел. Оказывается, с учителем можно разговаривать.
– У меня букваря не было! Вон тот отобрал…
– Ладно, иди. Тарелкин Илья, покажешь новичку буквы. Егорка вернулся на место.
– Да, как же, держи карман шире! – злобно усмехнулся Илюшка. – Буду я тебе, дураку, показывать!..
Над Егором сжалился Трифон. Это был девятнадцатилетний парень, белобрысый и уже склонный к полноте. Степенный и хозяйственный Трифон учился довольно хорошо, недостаток способностей восполнял усердием. Товарищи любили Бахурова – он всегда помогал в беде.
Трифон показал новичку буквы и слова. Егорка все хватал на лету. Через полчаса он отлично ответил учителю заданный урок.
Федор Иванович почесал в затылке, сдвинул парик, добродушно проворчал:
– О? Ты остропонятлив! Зря я тебя выдрал. Ну ладно, вдругорядь попадешься, тогда помилую.
Егорка возвращался домой счастливый, несмотря на порку.
«Ученье началось… Учитель знает, какой я усердный…»
Он торжественно декламировал:
– «Розга ум вострит, память возбуждает…»
До поздней ночи мать и бабушка слушали рассказ Егорки о школе. Общую радость отравляли только мысли об Илье, который неведомо где скитается, если только не сложил голову в незнаемой стороне.
На следующий день Егорка вернулся домой в одном белье, посинелый от холода.