Душевный монолог - стр. 16

Впрочем, небесная твердь свернула падение крупного и плотного строя капель опять же резко… разом. И тот же миг угасли сами ароматы и звуки…

И в наступившем безмолвии небосвод вроде пошел незримой волной, слегка приподнявшись вверх и с тем приняв на себя молочно-голубые тона.

Еще маленечко и в высоте поднебесной будто в закипающих облаках, собранных из мельчайших синих и белых кристаллических капель, внезапно ярко вспыхнула зарницей серебряная полоса. И незамедлительно ей откликнулся с грохочущим треском, прокатившись и единожды подхватив и ссыпав вниз крупные росинки, зачинающийся грозный, грозовой дождь. Напряженное состояние каждого лоснящегося зеленью листа, отдельной травинки, бархатистого лепестка сейчас достигло своей кульминации, и с тем в серебристо-алебастровых небесах, что-то тягостно заурчало, выстрелило и полыхнула внутри той плотной массы почти красная ломанная струя небесной странницы, не столько разрезая их, сколько просто оповещая о себе.

Еще однократный резкий залп грома и с неба вниз таким же хлестким потоком хлынул дожж и сразу застучал, затарахтел по смоляной почве, васильковой воде, бирюзовым растениям, поглощая своим отрывистым, гулким говором все иные звуки Земли. И вторя тому биению воды мощным раскатистым хрустом, словно разламывая на части серо-восковые небеса, подыграли громовые набаты, которые поддержали вырвавшиеся из резиновых облаков длинные, изломанные серебристо-красные перуны, кажется, не просто долетевшие своими угловатыми наконечниками до земли, а воткнувшиеся в чернильно-черные ее пласты. И в тоже мгновение шебуршание идущего дожжика слилось во едино с визгливо-голосистыми порывами ветра, точно как и стреловидные молнии, прилетевшего из дальнего поднебесья.

Мощная мокрядь с громыханием и перунами заполонила Землицу-матушку, заслонила очи серо-белыми потоками воды, дохнула на все живое приливом свежести, завершив этак прелюдию дождливой капели.

Сын Стрибога, старший из ветров, седовласый и неукротимый Позвизд, Посвист, Похвист, приближающий каждым своим шагом, каждым вздохом наступление белоснежной, бахромистой Матушки-зимы, медленной поступью вошел в пределы Краснодара. Допрежь того покинув степные дали земель, оставив позади себя припавшие к почве тонколистные травы, кустарники и деревья, хрупкие ветви которых украшенные ряснами из кристалликов льда, все еще едва слышно дзинькали махонькими снежинками подвесок. Высокий и мощный в плечах, бог Посвист, был одет, как русский крестьянин, в белую косоворотку, увитую по вороту, рукавам и подолу серебристым позументом, слегка присыпанным тончайшим покрывалом голубого инея, пожалуй, что растекшегося и на холщевые его штаны, да подпоясан широким кушаком, витым из тонких ветвей мало-мальски покрытых листьями, мешающих соломенные, золотистые, кумачные и даже бурые цвета. Тот редкостный пояс стягивал дюжий стан бога большим узлом на левом боку и длинными свисающими вязанки с махрами, венчался не только круглыми стеклянными градинками, но и конусообразными хрустальными сосульками.