Душа в чемодане. Записки бортпроводницы - стр. 75

Дубль два, вновь попробуем долететь до Хабаровска! Чуть меньше месяца спустя мне выпадает второй шанс увидеть этот изящный дальневосточный город. Рейс также выполняется на Боинге 767, и из всего экипажа я не знаю ни одного человека. Это меня не расстраивает, ведь почти в каждом рейсе экипаж впервые видит друг друга. Зато как радостно, если встречаются одногруппники или кто-то из знакомых, с кем вместе выполняли рейсы или были в командировках! Как боевые товарищи, чувствуя поддержку, бортпроводники объединяются «фронтовыми» историями, приключениями, путешествиями.

На предполётном брифинге мы свободно рассаживаемся на мягких синих диванах в ожидании заданий на рейс. Ни за какую дверь я в этот раз не отвечаю, но на моей совести не слишком любимое занятие – бытовое имущество. Нужно пересчитать и растолкать по самолёту пледы, бумажные полотенца, салфетки, мыло и прочее. Почему-то я не в восторге от этих манипуляций, наверное, потому что каждый раз целая проблема найти место для всех этих предметов, и в суете забываешь радоваться предстоящему полёту. С питанием тоже много суеты и подсчётов, но эта работа мне очень нравится, я даже считаю высшей степенью доверия, когда шеф ставит меня работать в кухню. Когда я вижу, что в стойке кто-то работает медленно, лениво или неохотно, еле сдерживаюсь, чтобы не вмешаться. Мы все учились, сдавали экзамены и проходили практику, мы должны свободно себя чувствовать при исполнении любых обязанностей на рейсе. Так что независимо от моей любви или нелюбви, нужно чётко делать работу. И, тем не менее, при объявлении обязанностей на брифинге, уныло опускаю голову и записываю в блокнот информацию. Просто мне хотелось бы заниматься питанием, греть касалетки в печах, ловко раскладывать их по подносам, надев рабочие перчатки и фартук, молча улыбаться, затаив неловкую гордость – в стойке я управляюсь ничуть не хуже парней! Хотя, по сути, это не повод для гордости, бортпроводник, как говорят наши инструктора, существо бесполое. А коллегам нравится, когда я в стойке, ведь они уверены, что всё будет сработано чётко и вовремя, и это бесценно в нашей работе. Время рейса чётко ограничено, не будешь ведь кормить пассажиров на земле по прилету.

Тёплый день только начавшегося лета ещё не начал охладевать под тяжестью сумерек, и так радостно стоять на трапе, вдыхая запахи самолётов, слушая их переговоры: один рычит, тяжело взлетая в голубое небо, другой устало гудит после отработавшего реверса. А наш 67-й задумчиво пыхтит под пристальными взглядами техников, совершающих осмотр перед вылетом. Лучше момента не придумаешь – утихающая Москва провожает нас в путешествие длиной в шесть тысяч километров. Последние мгновения до отправления, предвкушение разгона по взлётно-посадочной полосе, отрыва от земли, и там, внизу, город будет становиться всё меньше и меньше, и мы ловим последние десять минут тишины, еле уловимой романтики среди массы людей. Всё же она есть, эта романтика, о которой думает каждый человек при слове «стюардесса». Она определённо есть, стоит только перестать суетиться и напрягаться по мелочам, стоит пережить период вживления в эту сферу, «набить руку» в обслуживании. И проходят стресс и страх, начинается период радости от любимой работы, от каждого мгновения – начиная с томительного ожидания нового направления, со сбора чемодана до сдачи груза и багажа под бортом самолёта где-нибудь в Турции, до того момента, как экипаж покидает борт и расходится по домам, остаётся оторванным от неба. Надо научиться не злиться даже на гневных пассажиров, не обращать внимания на мелкие конфликты и видеть только хорошее. Единственное, что мне так до сих пор и не начало доставлять радости – это бытовое имущество. Но даже это можно пережить, перетерпеть, ведь в конце рейса меня ждет прогулка по улицам другого города – что может быть лучшей наградой?