Душа в чемодане. Записки бортпроводницы - стр. 50

Снова здравствуй, Москва. Знаю, ты не ждала меня. И сотни непроснувшихся лиц в метро тоже не ждали. Наверное, вас ждёт скучный день, раз вы с таким недовольством смотрите в экраны своих телефонов. А я только что с Урала, я встретила там чудесный рассвет. Если бы вы знали, как огромен мир, как величественно глубоко чувство того, что ты живёшь. Не просто существуешь между одинаковыми днями, а живёшь, летишь навстречу новому дню, смотришь, как меняется рисунок в десяти тысячах метрах внизу, дышишь воздухом другого города. Какая-то сила тянет меня в небо, тянет меня в новые города, просторы. Я бы хотела разделить своё счастье хоть с одним из вас, показать, что радость есть – вот она, в моём чемодане, который несколько часов назад был в Екатеринбурге, а завтра будет сопровождать меня куда-то ещё, в моих глазах, в том жгучем чувстве, которое заставляет меня радоваться сегодня, забыв об опасности. Но никто не оборачивается на меня и не отвечает на мою улыбку. Они не знают, какой яркий свет сейчас в моей душе, как ясно для меня одно: жизнь – это великий дар. Вчера в глазах пассажиров я поняла это очень чётко. Они спускались по трапу, сбросив все упреки и недовольства, они радовались, что живы. Стоит только нам понять, что мы не имеем власти над жизнью, как она становится удивительно важной.

За свою жизнь я моталась по всей России от края до края, но заграницей была только однажды, и то до своего рождения. Мои родители жили в ГДР, в городе Людвигслуст, куда моего отца определили служить в танковом полку начальником склада ГСМ. Там родилась моя старшая сестра Карина и там могла бы родиться я. Но перед моим рождением отца перевели служить в Забайкалье. Вот и весь мой заграничный опыт.

Мне всегда нравилось рассматривать фотографии Нойштрелица, где родилась Карина. На чёрно-белых картинках роддом выглядел как настоящий старинный замок, окружённый неизвестными мне цветами и пышными деревьями. А ещё у неё в фотоальбоме было вклеено немецкое свидетельство о рождении – вот уж на самом деле повод для гордости. Я часто обижалась, что среди массы её фотографий лежала всего одна моя с надписью «Кате один год». А где была Катя до этого? Я даже доставала родителей домыслами, что они меня удочерили. Но здравый смысл говорил мне – зачем им чужой ребенок в этой дыре, где нет то воды, то света? Тем более, что Карина ещё маленькая. И всё же, где мои фотографии? Мама говорила, что в Борзе просто не было столько возможностей для фотографии, как в Германии. А я бы тоже хотела фото, где я лежу, завёрнутая в плотный рогалик из одеяла, перевязанная бантом, или с биркой на крошечной ручке. Но нет – «Кате один год».