Душа. Никто, кроме тебя - стр. 76
– Не знаю. Ничего не знаю ни о ней, ни о её матери. Я обидел её сильно. Потом. Несколько лет спустя, и она уехала. А той девочке, наверное, сейчас примерно столько же, сколько тебе.
– Выпейте чай, – мягко сказала я и пододвинула чашку. – Вы ели сегодня?
Он посмотрел на чай и покачал головой.
– Хотите? Правда, у меня только торт. Бисквитный, с белковым кремом.
– Ну, давай свой торт.
Я отрезала четверть и положила на блюдечко. Роман вставил в него чайную ложку, отломил кусочек, но до рта так и не донёс.
– В ту ночь я почему-то решил, что всесилен, что мне всё по плечу и что Наташа была права, когда говорила, будто из меня выйдет хороший врач. Стал хирургом, и в мою смену ни разу, слышишь, ни разу за тринадцать лет никто не умирал. До сегодняшнего дня.
Сглотнув, я схватилась за край стола и сжала зубы. Глаза у Романа были мутными и с большим количеством красных прожилок. Он несколько раз пытался поднести чашку с чаем к губам, но всякий раз промахивался.
– Женщина, молодая, двадцать три или двадцать пять. Ножевое ранение в живот. Разрыв селезёнки. Бытовая ссора. Я не первый раз такое видел и думал, что там нечего делать, а она взяла и умерла. А знаешь, что самое скотское? – Он дёрнул подбородком и прикрыл глаза, как от сильной боли. – Что её тоже звали Наташей. Казанцева Наталья Петровна. Я это имя надолго запомню. С неё началось моё персональное кладбище.
Мне захотелось встать, прижать его голову к своей груди и, обняв за плечи, долго-долго гладить по макушке и шептать что-то доброе и ободряющее. Что всё образуется и завтра уже будет легче и дышать и просто смотреть на мир. Но я не могла, и, сжав ладони в кулаки, буквально пригвоздила себя к табуретке.
Так мы и сидели молча, пока он не встал и, всё так же пошатываясь, побрёл к дверям. Вскочив с табуретки, я пробежала вперёд и преградила ему дорогу.
– Думаю, Вам не стоит садиться за руль в таком состоянии. Вдруг гаишники остановят, или в аварию попадёте. Останьтесь. Останьтесь сегодня здесь.
Оголив ряд ровных белых зубов, он потёр глаза и тихо рассмеялся.
– То есть ты хочешь, чтобы я остался? Здесь? С тобой?
Я кивнула и, быстро развернувшись, вошла во всё ещё открытую комнату Николая Андреевича.
– Шуруповёрт я поищу с утра, а Вы пока посидите на диване. Я постелю Вам.
На возню в шкафу ушло не больше двух минут, но, когда я собрала подушку, одеяло и комплект постельного белья, Роман уже мирно посапывал на диване. Во сне его лицо разгладилось, стало более молодым и спокойным, словно все печали и тревоги, что постоянно вились вокруг, растворились в воздухе. Надев на подушку наволочку, я легонько подложила её ему под голову и укрыла одеялом.