Дурная кровь - стр. 58

Ее новое жилище на Финборо-роуд, в районе ленточной застройки, располагалось на двух верхних этажах в частном доме. На третьем этаже были жилые комнаты и ванная, а на четвертом – общая гостиная, выходившая окнами на небольшой ступенчатый дворик, где в солнечные дни дремал старый хозяйский пес – жесткошерстная такса по кличке Вольфганг.

Робин, которая не питала иллюзий относительно съемного жилья, доступного в Лондоне одинокой женщине со скромными средствами, да еще с грузом судебных издержек, сочла, что ей несказанно повезло: она поселилась в чистой, хорошо оборудованной, со вкусом отделанной квартире, которую делила с другой съемщицей, вполне приятной женщиной. Хозяин, сорокадвухлетний актер-гей по имени Макс Приствуд, вынужденный пускать жильцов, обретался в этом же доме. Мать Робин сказала бы про Макса «красавец-мужчина»: рослый, широкоплечий, с густой светло-русой шевелюрой, он взирал на мир утомленным взглядом своих серых глаз. Робин вышла на него через Илсу – в университетские годы он был сокурсником ее младшего брата.

Хотя Илса уверяла, что «Макс – просто прелесть», Робин на первых порах стала думать, что совершила непростительную ошибку, сняв у него жилье: от Макса исходил неизбывный мрак. Аккуратная и тактичная, Робин старалась во всем быть образцовой съемщицей: она никогда не включала громкую музыку, не готовила еду с сильным запахом, обхаживала Вольфганга и в отсутствие Макса не забывала его кормить, вовремя пополняла запасы моющих средств и туалетной бумаги, при встрече с Максом всегда приветливо здоровалась, но Макс, который при первом знакомстве просто переплевывал слова через губу, даже ни разу не улыбнулся. У Робин закралась параноидальная мысль, что Илса буквально выкручиванием рук принудила Макса впустить в дом свою хорошую знакомую.

Со временем общение несколько упростилось, но Макс так и не сделался более разговорчивым. Впрочем, Робин теперь находила свои плюсы в его односложных репликах: возвращаясь после двенадцатичасовой наружки, измотанная, негнущаяся, с единственной мыслью о расследовании, она совершенно не стремилась к пустой болтовне. В просторную гостиную она поднималась редко, предпочитая сидеть у себя в комнате и не отсвечивать.

По ее мнению, причина неизбывной мрачности хозяина крылась в том, что тот сидел без работы. Сыграв небольшую роль в одном вест-эндском театрике, он уже четыре месяца не получал никаких предложений. Робин сразу поняла, что его не следует расспрашивать о возможных показах и прослушиваниях. Порой даже незначащий вопрос «Как у вас прошел день?» грозил показаться назойливым любопытством. Раньше, по ее сведениям, он делил эту квартиру со своим давним другом, которого по иронии судьбы тоже звали Мэтью. Обстоятельств их разрыва она не знала, если не считать того, что Мэтью по доброй воле переписал свою половину квартиры на Макса, – в глазах Робин, столкнувшейся с подлостью мужа, это было проявлением неслыханного благородства.