Дурман-звезда - стр. 46
– Так мы со Звенкой поженимся? А когда?
– Зачем тебе это?
– В смысле?
– В прямом. Ну расскажу я, к примеру, что та, которая тебя любит, смерть твою таскает с собой. А другая, для которой ты людей будешь резать, сидит сейчас и гладит котенка. Тебе от этого легче станет?
– Какого котенка?
– Черного, пушистого, с белым пятнышком на груди. И ленточка голубенькая на шее. А через три месяца его задерет облезлый бездомный пес – весь в лишаях, и задняя нога перебита…
Подумала и добавила:
– Левая.
Ясень молчал, переваривая услышанное. Она сказала:
– Пойми наконец – я людскую судьбу не тку. Ему одному решать.
И опять кивнула на небо.
– А ты? – спросил он.
– Я весть приношу. Тому, чье время приходит.
Это заявление ему не понравилось. Что же это за весть такая, если даже солнце не желает присутствовать, когда ее оглашают?
– Ладно, – сказал Ясень с опаской. – И что мне делать теперь?
Дева-птица подняла взгляд. Ветер, утихший было, застонал протяжно и яростно. Земля под ногами вздрогнула, и море-степь покрылось штормовой рябью. Темное марево вставало у далеких холмов.
– Ты задал свой вопрос. Я отвечу.
Она говорила размеренно, не повышая голоса, как будто вокруг царила полная тишина, но он отчетливо слышал каждое слово.
– Гори мертвым пламенем, питая живую реку. Иди во тьму, чтобы выйти к свету. Прочти волю солнца по знакам тени.
В лицо дохнуло жаром, и за ее спиной раскрылись дымные крылья. Ясень заорал, задыхаясь:
– Какое пламя, какая река?.. Я ничего не понял! Да погоди, постой же!
Как ни странно, она послушалась. Снова приблизилась, и Ясень пожалел о своем порыве, потому что в ее глазах уже не было ничего человеческого – только пожар, который рвался наружу.
– Я скажу тебе, – шептала она горячо и быстро, – главное скажу, понял? Мы все горим, и пепел сплошной вокруг. А больше нет ничего. Смотри…
Она протянула руку открытой ладонью вверх. Потом медленно сжала пальцы, и Ясень услышал хруст – так хрустит уголек, раздавленный каблуком. Ветер слизнул с ее ладони горстку золы, развеял над степью. Сразу запахло гарью, и стало трудно дышать. Ясень глянул на небо – жженые хлопья сыпались, словно снег. По равнине мела седая поземка, под которой истлевала трава.
Завороженный, он сделал десяток шагов вперед, а когда оглянулся, уже не увидел вестницу. Лишь мертвое дерево чернело в облаке сажи.
Ноги не держали его. Ясень, упав на колени, услышал противный треск. Поднес к глазам руки, наблюдая, как кожа превращается в тлен, и сквозь нее проступают кости. Зола скрипела на зубах, ослепляла, но, прежде чем потерять сознание, Ясень успел подумать, что вьюга вокруг уже не серая, а лиловая.