Дурман-звезда - стр. 33

Когда конь уже подошел к домам на окраине, Ясень сказал:

– А насчет ярмарки – это ты зря, серьезно. Выберут, куда они денутся. Если не нас, то кого тогда? Лучше все равно не найдут.

– Скромный ты, – похвалила Звенка.

– За это и ценят, – заметил Ясень.

– Ладно, скромник, вези домой. Пора венок плести, а то не успею.

Жеребец нехотя позволил отвести себя в стойло. Ясень ему сочувствовал. Перерожденному коню было скучно в крошечном городишке, где жизнь течет размеренно и спокойно.

– Потерпи, – сказал Ясень, – завтра еще набегаешься.

Конь покосился на него и всхрапнул недовольно.

Мол, в сотый раз уже обещаешь, а толку нет.

– Но-но, не наглей.

Ясень шлепнул его по холке, и скакун довольно оскалился. Выглядело это пугающе. Клыки частоколом, костяные шипы на черепе и горящие глаза в полутьме – увидишь такую морду на сон грядущий, кошмары до утра обеспечены.

– Держи, проглот.

Конь ловко поймал вяленую мышиную тушку. Таким, как он, время от времени нужно мясо, чтобы не забывали свою природу. Да и на здоровье – мышку скормить несложно. Уж всяко не сравнить с той морокой, когда он только перерождался…

Ясень вспоминал, как два года назад впервые подсунул жеребенку высушенный фиалковый корень с кусочком мяса. Не от большого ума, естественно. Просто краем уха услышал, что именно так начинают готовить боевых скакунов. Откуда ж ему было знать, что процесс это долгий и кропотливый, требующий к тому же присутствия гильдейского мастера, который отличается от обычного конюха, как краснодеревщик от плотника. И фиалковый корень с мясной добавкой – отнюдь не единственное, хоть и обязательное условие. В общем, через пару дней отец обратил внимание, что с жеребенком что-то не так, а когда выяснил, в чем причина, схватился за голову и выдал такой загиб, что даже лошади засмущались.

Ясень тогда подумал, что его просто прибьют на месте. Но отец кое-как сдержался. Вызвал старого знахаря, который с жалостью поглядел на коняшку и сказал, что изменения уже начались, хотя обычно на это требуются недели. А поскольку мастера рядом нет, и контролировать перерождение некому, жеребец околеет максимум через день. Единственный способ ему помочь – прикончить сразу, чтобы не мучился.

Но Ясень решил, что скорее прикончит самого знахаря, и отправился на конюшню. Он сидел там трое суток подряд, изредка забываясь тревожным сном, а сестренка Пчелка приносила ему поесть и стояла рядом, хлюпая носом. Но Ясень отсылал ее прочь и снова дотрагивался до спины жеребенка, умоляя принять частичку жизненной силы.

Иногда он начинал бредить. Ему казалось, что над несчастным конем клубится лиловый дым. Ясень тряс головой, пытаясь отогнать наваждение. Краски вокруг обретали невыносимую резкость, потом расплывались и перетекали друг в друга. Шерсть у гнедого жеребенка словно обуглилась – стала черной с седым оттенком. Конь лежал на боку, не в силах приподнять голову, а глаза цвета спелой сливы с каждым часом бледнели, пока не погасли совсем. И тогда Ясень, который после трехдневного бдения был уже слегка не в себе, заорал так громко, что лиловый дым испуганно колыхнулся и закрутился вокруг, как призрачная метель. Потухшие глаза коня вновь открылись, а в их глубине зажегся злой багровый огонь.