Думай, как Фаина Раневская - стр. 26
И когда мы прощались, она сказала: «У Вас такой же недостаток, что и у меня. Нет, не нос – скромность!»
Она дарила все – книги, пластинки, вещи. Однажды подарила мне платье, которое было сшито в Париже – безумной красоты, я на него смотрю и до сих пор не решаюсь надеть. Любила угощать. Встречая гостей, первым делом спрашивала: «Не голодны ли Вы?» Однажды она сказала мне: «Утром приходила Мариночка Неелова, принесла огурцы, зелень, и я подумала: как хорошо – вечером придет Камбурова, будет чем угостить».
Она была очень одинока, особенно летом, когда театр уезжал на гастроли. А дачи у нее не было… Незабываемы, конечно, три Новых года, которые мы встречали вдвоем с ней. Особенно самый последний ее Новый год: за несколько минут до того, как стрелка перешла в следующий, 1984-й, она заснула. Я сидела рядом и представляла Новый год лет восемьдесят назад в Таганроге: какое же это было чудо, какая была елка в ее большом доме…
Актриса театра и кино Марина Неелова:
– У нее была стена, сплошь увешанная фотографиями, приколотыми иглами для внутривенных вливаний – Уланова, Шостакович, Пастернак, Ахматова, Цветаева… Я спросила: «Как же так – столько замечательных людей прошло через вашу жизнь, почему Вы ничего не напишете?» «Я, деточка, написала. Но потом перечитала Толстого, поняла, что он написал лучше, и свои заметки порвала».
«Как Вам идет этот халат!» – похвалила я как-то ее наряд. «Деточка, что же мне сейчас может идти, кроме гробовой доски?!» Я продолжала настаивать на своем.
Тогда Раневская сказала: «Я поняла, что такое халатное отношение. Это когда встречаешь гостя в халате».
Комическое и трагическое переплеталось в ней и на сцене, и в жизни.
Прошло столько лет, мы забываем, как назывался фильм, в чем там сюжет, но прекрасно помним, как там сидела она, играя тапершу с папироской – трагически и смешно, так, что хотелось смеяться и плакать. Когда я уходила из ее квартиры, то должна была проверить свои карманы, потому что она норовила засунуть тебе духи, салфеточки. У Фаины Георгиевны была потребность делиться. Дверь в ее квартиру была открыта днем и ночью. Этим пользовались «добрые люди».
Однажды ей позвонил молодой человек, сказав, что работает над дипломом о Пушкине. На эту тему Раневская была готова говорить всегда. Он стал приходить чуть ли не каждый день. Приходил с пустым портфелем, а уходил с тяжеленным. Вынес половину библиотеки. Она знала об этом. «И Вы никак не реагировали?» «Почему? Я ему страшно отомстила!» – «Как же?» – «Когда он в очередной раз ко мне пришел, я своим голосом в домофон сказала: „Раневской нет дома“».