Дуэль на троих - стр. 6
Мы вошли внутрь. В прохладном сумраке мои товарищи, притихнув, разглядывали древние фрески на стенах и круглых столбах, и огромные подсвечники с лесом огарков перед длинными иконами…
– Подожди, – вдруг сказал Поль. – По-моему, это их храм. Да, Бекле?
Интересно, что же вместо храма ожидал увидеть этот болван под куполом с крестом? Но я снова сдержал раздражение. Пожал плечами:
– Похоже…
Люка же не скрывал возмущения.
– Послушайте, здесь, куда не плюнь, попадешь в храм! Разве наши кони виноваты, что этот город приспособлен для мечтаний о небе больше, чем для жизни на земле?
В унисон ему, с улицы раздался еще более капризный рык нашего полковника. Люка, словно услыхав родного брата, бросился из собора на солнышко:
– Мой командир, мы всё нашли! Всё хозяйство может входить в те ворота!
– Уверен? – В светящемся проеме дверей показался плотный, прямой, лишенный шеи силуэт полковника де Кальде.
Пьер тут же поддержал выслуживающегося друга:
– Конечно! Здесь будут ясли, а в эти столбы вобьем штыри для поводьев. Смотрите, сколько места. Не вижу причин, почему не завести сюда наших коней?..
Волоча свой рюкзак, я злобно оттолкнул Пьера с дороги. Через несколько секунд он меня нагнал и хлопнул (сильнее положенного у друзей) по плечу.
– Неужто ты боишься, что Бог твоих предков рассердится?
Я сбросил с плеча его руку.
На площади уже было полно гомонящих солдат…
Пьер не отставал:
– Что же он не рассердился до сих пор?
Какой-то капитан изрек, проходя мимо:
– Я бы сказал, под Смоленском и особенно при Бородине он был весьма гневен!
В нашем полку это в порядке вещей – встрять в разговор и смотаться, не дожидаясь ответа.
– Вот и дадим ему шанс подобреть, – подошел бдительный Люка.
Он обнял нас – Пьера левой лапой, меня – правой. В этих дружеских клещах глупо было развивать ссору.
Пьер засмеялся с явным облегчением:
– Ага! И проверим, на что он способен. Если этот храм действительно святой, у наших коней здесь должны вырасти крылья, чтобы долететь до Петербурга и Сибири!
– Чур, мой отряд – в Петербург! – расхохотался Люка.
Я тоже усмехнулся. Откуда эта деревенщина знает, что Петербург больше пахнет Европой?
В воротах храма зацокали, закрутили головами наши расседланные кони. Они радовались долгожданному отдыху и прохладе…
И тут взвился дикий женский вопль. Кричала женщина, причем на чистейшем, практически литературном французском, словно в кафе на Монмартре, без малой примеси провинциального акцента.
Мы, как стая борзых, развернулись и сделали стойку в направлении этого вопля.
Площадь перебегала совсем юная монашка – в черной рясе до пяток и черном куколе с прорезом для ее разгневанного личика от подбородка до бровей. В дверях храма она ухватилась за поводья коней и буквально повисла на них.