Дрянной декан - стр. 44
– Красовская! – я вздрогнула, но то был всего лишь Стасян, шипящий через половину класса. – Спроси, практиковали ли в то время связывание?
Верстовский, конечно, все услышал, и уже начал поворачивать к нам недовольное лицо, но храбрая Юлька спасла меня от позора. Она вытянула руку во всю длину и выпалила на одном дыхании:
– Вениамин Эдуардович, можете пояснить одну деталь? В начале поэмы есть фраза: “Она хватает потные ладони”... Я решила, что это неточность перевода, но в другом варианте вообще: “И хвать ладонь, и жадно лижет пот”... – Гарденина умолкла, смутившись.
– Буэ! – высказался кто-то с соседнего ряда.
– Слишком натуралистично для нашего века, правда? – хмыкнул декан. – А в те времена влажная рука считалась признаком телесного полнокровия и свидетельствовала о силе чувственных влечений…
Физиономии одногруппников приобрели глубокомысленное выражение.
– Ненавижу потные ладони, – шепнула я.
– Аналогично, – ответила подруга. Ее смелость вдруг приоткрыла заслонку в тугодумных молодых умах, и роящиеся там вопросы так и посыпались наружу. Видя, как охотно Верстовский делиться познаниями в области средневекового полового мышления, парни и девушки спрашивали наперебой.
– Почему Афродита так откровенно навязывается Адонису? – с ужасом спросила белокурая Маша Григорьева. – Это выглядит отвратительно…
– Не отвратительно, а прекрасно, – возразил Вениамин Эдуардович, явно смягчившись. – В античные времена стереотип о необходимости мужского первого шага в отношениях еще не был распространен. Взрослая женщина, открыто заявляющая о своих желаниях – это необычно и волнующе.
“Да, а если она еще и трусики соответствующие носит, и подавно…”. Меня охватил стыд и отвращение в ответ на собственные мысли.
– Красовская?
Верстовский застал меня врасплох. Я глубоко вздохнула.
– Насколько я помню, в финале пьесы Адониса убьет вепрь… Встреча с кабанами всегда столь фатальна, или они неопасны, если их не провоцировать?
Мы скрестили взгляды. Декан молчал. Он не знал ответа на мой вопрос. Молчали и одногруппники, трагичная развязка столь легкомысленного произведения поразила их. Неожиданно скрипнула дверь, а вместе с ней и мое сердце. У входа в аудиторию стояла моя любовь.
– Пап?.. – Ромка не меньше меня был удивлен неожиданному повороту сюжета. – Э-э-э, Вениамин Эдуардович, можно войти?
– Нельзя, – декан осадил направляющегося к рядам сына. – Дождись перемены.
Озадаченный Рома отыскал взглядом нас с Гардениной и повернул вспять. Когда за ним закрылась дверь, урок худо-бедно продолжился, но я окончательно выпала из темы. Все мои помыслы были направлены на Верстовского-младшего, одиноко скитающегося по пустым коридорам Ливера…