Другой мир. Скорбная песнь - стр. 22

У дверей сотника никого не оказалось, лишь в конце коридора маячил патруль. Гвардейцы с подозрением посмотрели на Светозара, когда тот постучал в дверь начальника.

– Кто там?! – Из-за двери послышался сонный и недовольный голос сотника.

– Сержант Светозар по срочному делу!

За дверью послышалось недовольное ворчание. Наконец, послышались шаги и звук отодвигающегося засова. Дверь открылась, и Светозар увидел заспанное лицо Олафа. Голубые колючие глаза смотрели осуждающе, но не без любопытства.

– Что случилось сержант?

– Герцог Малех умер.

– А в руке что? – Нахмурился Олаф.

Заметил-таки, подумалось Светозару, но вместо этого он протянул грамоту сотнику. Тот развернул, перечитал дважды и спросил.

– На посту кто?

– Пара, что охраняла миледи Ингрид.

– А напарник твой где?

– Понтиуса пошёл звать. – Сержант соврал, и ему показалось, что сотник ему не поверил.

Однако сам Олаф ничего не сказал, только небрежно вернул грамоту и скрылся за дверью. Теперь рыжему начальнику уже не до сна. Справившись со своими прямыми обязанностями, Светозар направился к тюремной башне.

По дороге он слегка заблудился, видимо свернул не туда, но всё же отыскал вход в темницу и разбудил караульного, тот пропустил гостя вниз. Затем Светозар потребовал разбудить главного тюремщика. Заспанного толстяка с красными глазами и жутким запахом чеснока изо рта не было довольно долго, а появился он лишь к тому времени, когда уже прилично рассвело. Узнав в чём дело, главный тюремщик отобрал у Светозара грамоту и, дав ему провожатого, велел обоим самостоятельно спускаться в темницу, чтобы освободить узника из камеры смертников.

Я спал спокойно, ведь теперь у меня появились заступники, которые обещали вытащить меня из этого сырого подвала. Тут не ощущалось течение времени, поскольку не было окон, а значит, не было и смены дня и ночи.

Я проснулся от шума, это были шаги, были слышны разговоры за дверью. За мной пришли двое: одним из них оказался тюремщик, а вот голос второго был для меня каким-то до боли знакомым, но я никак не мог вспомнить, кому же он принадлежит.

Когда открылась дверь, я уже сидел на кровати. В комнату вошёл только один человек в вычурной форме. Не обычный стражник, а гвардеец из личной стражи герцога. В его руках оказался факел, освещавший камеру и его лицо, обрамлённое краями открытого блестящего и остроконечного шлема. Из-под шлема выбивались русые немного вьющиеся волосы. Я узнал его. Всё та же неопрятная торчащая во все стороны борода и такие же хмурые брови, высокий лоб, испещрённый глубокими морщинами. Карие, как и у меня, глаза смотрели не мигая.