Другая война на Свалке - стр. 27
Предлагаю по-хорошему последний раз, – Сван выпрямился на табуретке, – сознавайся, куда улики сбросил?
Итин Бишак задышал глубоко-глубоко и побелел, словно его облили белилами.
– Не виноват, я-я-я… – Бишак едва не плачет от отчаянья.
Не сознаётся, Сван тихо вздохнул. Итин Бишак упорно не хочет говорить, куда сбросил улики. Вопреки названию утилизатор не уничтожает вещи, а отправляет их на склад вторсырья. В казённые ботинки и робы для учёта и контроля встроены микрочипы. Какими бы сношенными и вонючими не были бы вещи Бишака, они в любом случае должны были бы оказаться на складе. Об этой важной детали Бишак либо забыл, либо не знал вовсе.
– Жаль, жаль, очень жаль, уважаемый, – Сван притворно вздохнул. – Придётся нам поговорить с вами по-плохому. Крокодила! – Сван резко выбросил в сторону правую руку.
Итин Бишак тут же задёргался, завертелся в стальном кресле для допросов, будто через его руки и ноги прошёл электрический ток в тысячу вольт и сотню ампер. Зашуршал отодвигаемый ящик письменного стола. Фомка вложил в протянутую руку хвост игрушечного крокодила.
Обычная детская игрушка, старая и облезлая. Некогда ярко-зелёная шкурка крокодила со временем стала грязно-зелёной, а на вытянутой морде появились бурые пятна. При виде старой детской игрушки Бишак замер в кресле для допросов, словно примёрз к широкой спинке. Зато глаза чернорабочего едва не вылезли из орбит.
Медленно, демонстративно медленно, Сван поднёс игрушечного крокодила к лицу Бишака. Тупая мордочка с крошечным красным язычком упёрлась чернорабочему прямо в губы. Бишак инстинктивно дёрнулся назад, затылок гулко стукнулся о стальной подголовник.
Сван сощурил глаза. Обычно в этот момент подозреваемый либо колется, либо писает. Лёгкое журчание, Сван опустил глаза, из левой штанины Бишака выбежала вонючая жёлтая струйка. Это плохо, чернорабочий выбрал второй вариант, придётся повозиться.
Крокодилья мордочка прошлась красный язычком по губам, носу и подбородку Бишака. Чернорабочий пристально смотрит на старую игрушку, тяжело дышит и продолжает упорно молчать.
– Ну так что, – Сван легонько ткнул Бишака крокодильей мордочкой в левый глаз. – Может, сознаешься? Пока не поздно.
Итин Бишак на грани паники, от страха он перестал трястись всем телом, однако упорно продолжает и продолжает молчать. Тем хуже для него.
Впрочем, Бишака можно понять: за убийство Ирша Елагина его ждёт виселица. В Яме нравы простые. Отправлять в тюрьму того, кто и так сидит в тюрьме не имеет никакого смысла. Ну не отпускать же Бишака как ни в чём не бывало? В назидание остальным эмигрантам третьей категории его повесят.