Другая Троица. Работы по поэтике - стр. 26
Виктор Васнецов. Марья Моревна и Кощей. 1926 год
Мурка из блатной песни – еще одна «богиня смерти» (и, можно сказать, «Хозяйка зверей»). «Прекрасная Дама» бандита оказывается чекисткой, губит его коллег – и он ее за это убивает:
Павел Флоренский в книге «Имена» пишет по поводу поэмы Пушкина «Цыганы»:
«Это “глубоко женственное и музыкальное имя” есть звуковая материя, из которой оформливается вся поэма – непосредственное явление стихии цыганства. <…> “Цыганы” есть поэма о Мариуле; иначе говоря, все произведение роскошно амплифицирует духовную сущность этого имени и может быть определяемо как аналитическое суждение, подлежащее коего – имя Мариула».
То же можно сказать и об имени «Мурка» в блатной песне, звучание которого включает в себя и «банду из Амура», и «у́рок», и «воровскую жизнь», и «зашухарила», и «тужурку», и «Губчека» («МУреноЧЕК»). То есть включает в себя всё.
Кстати, пушкинская «Мариула» – не вписывается ли и оно своим звучанием в этот смертоносный ряд?
Или лермонтовская «Тамара» – слово, порождающее из себя слова «прекрасна» и «коварна»:
А еще там есть слово «чары», характеризующее голос Тамары, и слово «мрак», описывающее засыпание ее замка после убиения (под утро) очередного любовника.
Или перекликающиеся друг с другом имена в названии романа Булгакова «Мастер и Маргарита»? Не указывает ли это созвучие на обретение героем и его Прекрасной Дамой опыта смерти?
Джон Уильям Уотерхаус. Тристан и Изольда с любовным напитком. 1916 год