Другая сторона - стр. 7
Его мысли прервал мягкий толчок. Такси тронулось, пока не набирая скорости, но поредевшая толпа уже не могла их остановить. Люди расступались, хотя и продолжали радостно махать. В стороне громко хлопнула петарда, на удивление жалостливо, словно прощаясь. Водитель ответил на взрыв раздраженным гудком.
– Что б я еще, когда-нибудь! – он нажал на газ; машина рванулась и шедшей навстречу женщине пришлось отпрыгнуть в сторону. В боковое стекло Наткет успел заметить изумленное лицо – выражение было точь-в-точь, как у ребенка, впервые попробовавшего рыбий жир. Шофер ухмыльнулся, насаждаясь мелкой местью.
– Она записала номер, – заметил Наткет.
Улыбка индуса тут же скисла. Он быстро взглянул в зеркальце заднего вида и склонился над рулем, пряча лицо. Наткет незаметно подмигнул плюшевому слонику – тот качнулся на повороте, соглашаясь с шуткой.
Вскоре такси выбралось на широкий проспект, зажатый меж геометрически четких берегов высоток. Наткет опаздывал уже на семь минут, но если все пойдет хорошо, без пробок и новых парадов – все шансы, что Корнелий ограничится только укоризненным взглядом, а не будет тяжко вздыхать да качать головой.
Проспект по широкой дуге выходил к автостраде. Машина въехала на бетонный мост. Вдалеке Наткет разглядел темную громаду океана, на фоне которой сверкающие небоскребы делового центра казались крошечными и жались друг к другу как пугливые дети. Желудок невольно сжался, от приступа агорафобии и боязни высоты. Сверху город выглядел совсем уж нелепо: игрушечные кубики, которые раскидали по побережью, не собираясь приводить в порядок. Складывалось впечатление, что планировкой Сан-Бернардо не занимался никто, кроме периодических землетрясений.
Этот город никогда ему не нравился. Грязный, шумный, пыльный, а на соседних улицах говорят на разных языках – настоящий Вавилон, пару дней спустя после падения башни. Когда Наткет жил в Спектре – всего-то семь сотен километров на север – он и представить не мог, как за полтора часа проехать триста метров, что севшая батарейка мобильного способна довести до истерики, и что можно искренне ненавидеть незнакомую толстую тетку в очереди к кассе супермаркета. И все это происходило на фоне постоянной и пустой суеты. С первого дня как Наткет перебрался в Сан-Бернардо, он куда-то спешил и при том постоянно опаздывал. Раздражался сам, раздражались на него, срывалось на ком-то третьем… И так раз за разом. Конечно, природа склонна к цикличности, но в Сан-Бернардо она приобретала уж очень неприятный оттенок.
Вторя этой цикличности, Наткет то и дело возвращался мыслями к «славным временам», когда он еще жил в Спектре. Чаще всего это случалось после четвертой порции «Кампари», всегда пробивавшей на ностальгию. Он вспоминал тихие и светлые улочки, не ведавшие пробок, кудрявившиеся вдоль дороги клены, уютные магазинчики и аккуратные домики, лесистые холмы Берегового Хребта и пустынные пляжи… Из Сан-Бернардо родной городок казался чуть ли не раем, и с каждым годом сходство усиливалось. У него там остался дом: большой, двухэтажный, с башенкой и флюгером – не чета его нынешней, однокомнатной квартирке. Дом, который построил его отец. Теперь его дом; хотя Наткет там не жил, он исправно платил земельный налог. К шестой порции, Наткет твердо решал, что пора бросать возню большого города и возвращаться. Седьмая все ставила на место. Математика «Кампари» была хоть и вычурной, но строгой.