Друг никогда не умирает - стр. 15
Мы долго и основательно спорим, каждый отстаивая свою правоту. Я постепенно накаляюсь и почти готов поругаться. Димов корректно, но безуспешно пытается урезонить меня своими доводами и, наконец, сдается:
– Ладно, будем считать, что ты меня убедил. Но вот здесь-то возражать, надеюсь, не станешь: одно и то же предложение на девяносто седьмой странице, точно такое же на двести первой! – он тычет пальцем в текст. – И почти оно же – на трехсотой. Клише, да и только…
– Х-м, действительно… Как это я не заметил? Жевание жёванного получилось…
– Вот и я про то же толкую! Согласен, нет? – Димов победно смотрит на меня.
– Согласен, – удрученно киваю я. – Ты не обижайся, что наехал на тебя, Олег.
– Мне обижаться не положено, это моя работа. За качество выпущенной книги как ты понимаешь, отвечает не только автор, но и тот, кто ее редактировал. Литературного брака я допустить не имею права, на то и поставлен. А что касается того, что «не заметил», так это и немудрено: повестуха ведь в полетах сочинялась, так?
– Так! Жаль, что для московского графомана такого как ты редактора не нашлось…
– Конечно, жаль, – иронично усмехается Олег. – Снести за ночь бугор вечной мерзлоты я бы ему уж никак не позволил! Ну, ты давай читай дальше, только не забудь «включить» своего внутреннего редактора, а я еще раз чаёк подогрею. Этот-то уж замерз, поди…
Я бросил взгляд на стоявшие рядом чашки, обе они были не тронутыми.
– Заодно и перекусим, жена мне тут чего-то завернула… – шурша бумагой, Олег раскрывает сверток. – А то ведь: «Солнце спряталось за ели, время спать, а мы не ели!»
Наш обед состоит из бутербродов с докторской колбасой, печенья и каких-то дешевеньких конфет-леденцов. Это обычный рацион Олега, в еде он неприхотлив и малоразборчив. Приумолкнув на время, не спеша жуем, запивая горячим чайком. Мне всегда нравится наблюдать за тем, как ест Димов – без жадности, с милой моему сердцу деревенской учтивостью. Основательно и как-то даже по-домашнему, высится он за своим рабочим столом, заваленным бесчисленными рукописями, справочниками, блокнотами и прочим литературным антуражем. И если мое рабочее место, мой мир, это компактная, рационально-тесная пилотская кабина, усеянная сотнями самых разнообразных приборов, рукояток, рычагов, датчиков, тумблеров и переключателей, то мир Димова – этот неуютный, давно не ремонтированный, какой-то несуразно-длинный и узкий кабинет.
– Олег, а вот что для тебя есть – литература? – я отставляю пустую чашку и отодвигаюсь от стола, чтобы поудобнее вытянуть ноги. Димов какое-то время молчит, тщательно вытирает салфеткой губы и пальцы, затем философски скрещивает на груди руки: