Дрожащий мост - стр. 8
– Это курьер, – представился я. – Вам посылка.
– Ах ты! – раздался приглушенный голос. – Подождите!
Последовал легкий шлепок. Потом еще один. Дверь мне не открывали. Крыльцо было такое трухлявое, что я постепенно проваливался, а может, врастал в его волокнистые недра, словно герой какого-нибудь поэтического народного сказания.
– Ау, – сказал я. – Откройте дверь.
– А так нельзя? – спросил голос. – Ну, оставить на крыльце?
– Ваша подпись, – терпеливо ответил я. – Откройте щелочку, я вам квитанцию просуну. Вы распишетесь, и я оставлю посылку где угодно.
За дверью опять завозились, как будто ловили кого-то. Шлепок, досадливый выдох, сдавленное ругательство. Змея, что ли, сбежала?
Меня вдруг пробил озноб: а что в коробке? Неужто я с какой-нибудь крошечной гадючкой по городу мотаюсь? От Очкарика можно ожидать любой подлости. А уж сколько разномастных чудиков в этом городе – знают только курьеры. Как-то привез одному коробку. На вид – обычный парень лет двадцати пяти, из тех, кто скорее пропустит Второе пришествие, чем тренировку в спортзале. Он обрадовался, распечатал коробку прямо при мне и давай примерять женские босоножки на каблуке. С ума сойти.
Вообще-то, я только так говорю: с ума сойти. На самом деле, редко удивляюсь чему-то по-настоящему, от души. Не знаю, почему. Лиза говорила: «Ты либо деревянный болванчик без глаз и ушей, либо великий мудрец». «Болванчик – понятно, – говорил я. – А почему мудрец?» «Потому что, – говорила Лиза, – то, что кажется удивительным одним людям, на другом уровне сознания – ясно как Божий день. Ты разве этого не замечаешь, взрослея?»
Дверь приоткрылась. Рука схватила меня и втолкнула в дом. После яркого солнечного света, растапливавшего улицу со всех сторон, перед глазами заплясали цветные пятна. Не сразу я сообразил, что это не пятна, а бабочки. Они носились встревоженно по всему дому, как ожившее видение импрессиониста: причудливые и случайные брызги красок с кисти.
– Дети выпустили, – уныло сказал невысокий щуплый мужичок с сачком в руках.
– Помочь? – спросил я зачем-то.
Наверное, это жара на меня так действовала. Иначе зачем я направо и налево предлагал помощь? Мужичок обрадовался, вручил мне другой сачок с длинной сетью и большим, запачканным травой ободом.
– Только осторожнее, прошу! – сказал умоляюще. – Очень ценные экземпляры, со всей планеты.
Я заглянул в комнату. На протянутой наискось веревке висели пасмурные наволочки. Под окном притулились в обнимку два зареванных мальчика. Подмигнул им, но они отвернулись.
Бабочки летали, садились на занавески, на стол со сладко-липкой лужицей разлитого чая, на хмурых мальчиков, на книги в шкафу без стекла. Цветные их крылья сливались со всем, на что они опускались – в том-то и была трудность.