Дромвил II. Сердце мира - стр. 26
Судя по часам, уже миновал полдень. До темноты ещё несколько часов, и если уж нам придётся снова оставаться на ночлег, то я рассчитывал сделать это в центре. Внутренняя стена и ворота в ней уже совсем рядом. Надо пройти через пару улиц, и окажемся на широкой Кольцевой площади, окружающей стену.
Кто бы мог подумать, что это окажется довольно трудно. Все улицы, куда мы совались, оказывались перегорожены до самых крыш. В теории можно было бы перелезть, но при взгляде на баррикады, где повсюду торчали ржавые и острые железки, такого желания не возникало. Поэтому мы несколько раз возвращались, пытаясь найти нормальный путь.
И нашли. Это оказалась крытая улица, где над головой когда-то был красивый потолок со стеклянными витражами. Теперь от витражей остались только рамы и пыльные осколки, а сверху свисали черепа – людей, животных, монстров, всех подряд. Стены были разрисованы какими-то символами и надписями вроде: «Слава Глотару!», «Мой дух теперь свободен» и «Отвергни свою плоть». Типичный агрессивно-религиозный бред. Написанный кровью.
На этой крытой улице располагались жилища фанатиков, обустроенные в полуразрушенных зданиях или прямо на улице – палатки из шкур и хижины в стиле «бомж-модерн». То есть собранные из чего попало – от обломков досок до пожелтевших от времени костей.
Что странно, самих сектантов мы тут не встретили. Вокруг было пустынно и тихо. Все пожитки лежали на виду, так что я скоммуниздил ещё десяток древних монет, а заодно отыскал ещё один набор кузнеца, которым на сей раз отремонтировал свой нагрудник.
Грофер отрыл спрятанный среди камней целый бочонок пива. Удивительно, откуда тут взялось свежее пиво, ну да ладно – мы же всё-таки в игре. Поэтому я не был против того, что мы хлебнули по стаканчику (посуду отыскали тут же), а остатки ушли в инвентарь. На вечер.
Я подозревал, что подобное затишье свидетельствует не иначе как о грядущей буре. И не ошибся.
Как только мы покинули крытую улицу и оказались на Кольцевой, то увидели сразу несколько вещей.
Сектантов. Человек тридцать, не меньше.
Ворота, к которым мы и стремились.
И огромного, мерзейшего буларка, перегородившего эти ворота своей жирной тушей.
Собственно, это был не один буларк, а множество, слившихся воедино. Из месива плоти тут и там торчали человеческие головы – мужские и женские, все как одна с пустым взглядом и приоткрытыми ртами, из которых текла зеленоватая слюна.
Меня вдруг осенило. Буларки раньше были людьми, но благодаря каким-то гадким манипуляциям становились монстрами. А этот громадный мешок дерьма был, судя по всему, вершиной отвратительного мастерства.