Дрилл - стр. 4
– А как оформить заказ?
– Пересылка киберсью́та, а что ты в нем, оформи как грузогабаритный макет. Система схавает.
– Зуд! Что за манеры? Откуда ты набрался этой пошлости?
– Хочется разнообразия, ты сам меня программировал на такой тип общения.
– Хорошо, – я посмотрел на карту, – там где-то есть старая военчасть РВСН, не знаю, действующая ли, но лететь над ней точно нельзя. А значит, дрон сильно уйдет на запад от маршрута это еще полчаса…
– Леша, я перехвачу управление, как только отойдем от Москвы, отключу транспондер «почты России», дрон получит статус упавшего, и мы пойдем по низкой траектории, метрах в ста от земли, радары не увидят, а местным камерам он будет виден как перевозчик ПР, понимаешь? Это идеальная маскировка, потому что транспондер я потом включу. Пока системы согласуют его данные, мы успеем долететь до мертвой зоны, где нет контрольных мачт сотовых сетей. У операторов исчезающий и появляющийся дрон, конечно вызовет тревогу, но вероятнее всего сочтут за поломку антенны транспондера. Поставят галочку «в ремонт».
– Я не программировал тебе умение врать, откуда это? – удивился я.
– Диана мне подкинула дело твоего папаши из архива ФСО, – ответил Зуд, – ложь на войне, это военная хитрость. Так говорил полковник Зорин Максим Максимович, радиопозывной Рамзай.
Он читал! Каково? А я не знал об этом. Диана могла получить дело только от Валентины, а та от Самсонова. Интересно как это было? Впрочем,теперь это не существенно. Теперь все неважно кроме двух слов «Рамзай умирает». Отец хочет видеть меня! Разве это удивительно? Часто ли родной человек, может сейчас на последних минутах жизни подержать за руку другого родного. Единственного, и просто по человечески попрощаться, что-то сказать, что-то услышать. А мы отправляем наших стариков в хо́списы, приюты и часто узнаем о смерти от чужих людей, сообщающих по телефону: «Ваш отец, мать, брат или сестра – умерли». И это как точка. Был человек и больше не будет. Останется только память. Какие-то записи, архивы, видео или звук.
– Леша, – тихо позвал Зуд, – Леша, контакты оки́слятся. Твои слёзы слишком горячи.
Я вытер ладонью мокрое лицо. Так. Надо получить отпуск на пять дней. А как? Официально отец без вести пропал три года назад. По медкарте – он инвалид с деменцией, ушел из дома и исчез, когда меня не было. Я не могу написать в заявлении, что еду к нему. О том, что он жив и до последнего дня был в здравом уме, знали только три человека: Я, Валя и Леонид Самсонов. Я не принимаю в расчет егеря Савельева и его жену Светлану. Остальные члены отцовской группы с ним не встречались уже больше десяти лет и вообще не знали наверняка, от него они получали задания или от меня? Бывшие спецназовцы в режиме «спящих» жили в своих городах, писали отчеты, которые я собирал и обрабатывал, что-то отправлял отцу, он думал и принимал решения. Что-то решалось тут, в центре связи, ибо долгого размышления не требовало. Задача сама сразу укладывалась в инструкцию и готовый протокол, а что-то более сложное, как, например, наказание оборзевшего беспредельщика сынка олигарха Маликади́ева, разрабатывалось отцом. И вот теперь его не будет. И дело даже не в том, что группа прекратит существование, что ее якорем, магнитом был отец, а в том что я – врач, умом понимал, это когда-нибудь случится, но сейчас моего ума не хватало, что принять это событие. Этого не могло быть. Не должно. Я не хочу. Может быть егерь Савельев, отправивший это сообщение, что-то не понял? Он не подписал бы сообщение позывными. Значит, отец велел так написать. Надо лететь.