Древний Рим. Честь преторианца - стр. 37
Наперсница ее жадно облизывала тонкие губы, по которым тек душистый персиковый сок. Я обозвала Мелину занудой и попыталась убедить, что не имею желания занимать ее место у чресел цезаря. Даже представить такого не могу. Уж лучше оставаться певчей птичкой в золотой клетке, комнатной собачкой, заблудившейся в роскошных покоях.
Мне в самом деле нравилось беседовать с Фурием и даже стало казаться, что он воспринимает меня всерьез. Да, он подвержен вспышкам гнева и осыпает площадной бранью слуг, но при мне порой старается сдержаться, не раз это замечала. Правда, Катон недавно намекнул, что я занимаю особое место во дворце не случайно. Будто бы напоминаю Фурию умершую от лихорадки сестру, которую он нежно любил.
– О чем задумалась, Валия? Вижу, тебе тоже скучно сегодня? И темные круги под глазами… Похоже на последствия бурной ночи. Попробую угадать, солдат все же взял твои бастионы и до утра ловил томные вздохи покорившейся добродетели.
Мелина отлично знала, чем можно меня задеть. Я покраснела, в груди стало горячо… Наверно, от злости на себя саму, точнее на то, как откликается тело на слова блудницы о Борате. Но я в долгу не останусь, попробую пощипать и ее пышные бока.
– Ах, ты селедка остийская! Зря лопаешь персики, с них, говорят, худеют. Смотри, разлюбит тебя повелитель, отправишься обратно в лупанар развлекать богатеньких стариков.
– Да ты врешь!
Кажется, мой укол попал в цель. Мелина испугалась, а полуголая Тулия хохотала, развалившись на широком ложе подруги. Смотритель Афес не обращал внимания на их маленькие совместные шалости. Лишь бы не слишком утомляли друг друга перед тем, как ублажать императора. Все же, думаю, их взаимная нежность была показной и получила начало именно от странных забав самого Фурия.
Наконец Мелина поняла, что я просто шучу и в знак примирения предложила выбрать лучший из розоватых, покрытых мягким пушком плодов.
– Подарок императора! – хвасталась Мелина, прикладывая надкушенный персик к своему вытянутому соску, словно грудного ребенка, и я вслух порадовалась за нее и за себя. Пока Фурий довольствуется прелестями римской куртизанки, Валия в безопасности. Пусть так будет и впредь.
Но когда в комнату забежал раб-сириец и, переводя дыхание, передал, что Фурий срочно требует меня в свои термы, девицы дружно зашипели в мой адрес:
– Чем ты привораживаешь его, северная змея?
Я только руками развела, переводя взгляд за окно. Порыв свежего ветра откинул расшитые золотом занавески. Небо темнело, к ночи будет гроза.
– Спокойствие, милые дамы, мы просто разговариваем о культуре и искусстве. Впрочем, знаменитый художник Климт говорил, что эротика – это тоже искусство. Но надо еще понять, что именно есть эротика…