Древний Египет. Подъем и упадок - стр. 110

Один заключительный, решающий аспект пребывания в загробной жизни также впервые заявил о себе после краха Древнего царства. Как «Тексты саркофагов», магические предметы и статуэтки слуг, так и само понятие последнего суда отражало смесь надежды и страха, с которой древние египтяне размышляли о жизни после смерти. Возможно, больше, чем какая-либо другая особенность египетской религии, идея заключительного, неизбежного суда перед лицом божественного судии оказала глубокое и длительное влияние на последующее развитие верований страны фараонов. В отличие от ежей, гиппопотамов и ушебти, идея последнего суда была перенята другими религиозными традициями Ближнего Востока, прежде всего христианством.

Воображаемая география «Книги Двух путей» начиналась с Огненного острова, где грешников поглощало пламя, а праведники получали освежающую воду для трудного путешествия по загробному миру. Понятие «испытания огнем» является древним, но такое относительно упрощенное понятие суда – который отделял грешников от праведников посредством единственной краткой проверки – необходимо было усовершенствовать в свете перемен, происходивших в обществе. Рухнувшие иллюзии, которые сопровождали распад египетского государства, снова дали богатую почву для новых идей. В смутные времена стало ясно, что смерть – не просто переход существа от одного состояния к другому, но водораздел, разрыв, через который можно и не перейти. Достигнет ли человек воскрешения, подобно божественному созданию, или будет страдать – вторая смерть зависела от его деяний при жизни. Литературный текст, известный как «Наставление для Мерикара», якобы составленный царем Гераклеополиса, резюмирует это верование:

В этой системе вещей обладать достоинствами уже недостаточно: нужно быть также свободным от пороков. В надписях того времени помимо хвастовства и напыщенности, типичных для жизнеописаний Древнего царства, впервые появляются нотки сомнений и просьба о защите. Человек мог перечислять свои многочисленные достоинства и успехи, но также старался изо всех сил сообщить: «Я никогда не возводил напраслины на кого-либо из живых»[70]. «Признание наоборот», заявление о том, что он не совершал ничего из объявленного списка прегрешений, стало важной составляющей «судебного процесса».

Защита перед божественным судом, однако, требовала большего, нежели простого опровержения проступков. Она включала фундаментальную оценку истинной ценности человека, взвешивание его хороших и дурных дел, чтобы получить объективное суждение о его характере. Только тех, кто проходил это «вычисление различий», считали достойными присоединиться к Осирису и обрести вечную жизнь. На своей стеле в Абджу военачальник XI династии Интеф уверенно сообщает, что «его голос признан истинным при вычислении различий». Другими словами, он был оправдан и найден достойным возродиться в виде преображенного духа. Начавшись с этих пробных вариантов, концепция суда быстро заняла центральное место в той части египетской религии, которая была связана с погребением – до такой степени, что термин «глаголющий правду» стал наиболее распространенным эвфемизмом, означающим покойного.