Древний Египет. Подъем и упадок - стр. 101

Ранее, в эпоху великих строителей пирамид, считалось, что перерождение в любом из возможных смыслов происходит исключительно с царями. От этого зависело, достигнет ли царь божественного статуса – даже если, как в случае Унаса, это буквально означало поглощение самих богов. Только царь, земное воплощение небесного бога Гора, сына Солнца, обладал достаточным влиянием, знаниями и рангом, чтобы получить доступ к царству небесному.

Первые трещины незыблемая система царской исключительности дала во время правления Пепи II. Как ни странно, процесс распада этой системы привилегий начался в самой царской семье. У единокровной сестры Пепи, Нейт, была своя собственная крошечная пирамида, расписанная текстами – выдержками из заклинаний, которые до того времени считались исключительным достоянием суверена. Рябь от этого незначительного нарушения традиций вскоре распространяется на значительную часть египетского общества. В оазисе Дахла, достаточно далеком от царского двора, чтобы нарушения протокола остались безнаказанными, губернатор Медунефер был похоронен в окружении защитных погребальных заклинаний, взятых из «Текстов пирамид». Поколением позже другой чиновник зашел еще дальше, украсив стены своей погребальной камеры тем же набором заклинаний, что используются в пирамиде Унаса. Вскоре даже мелкие провинциальные чиновники расписывали свои деревянные гробы как выдержками из «Текстов пирамид», так и новыми текстами.

Трудно сказать, как преемники Пепи отреагировали на столь глубокие социальные и религиозные изменения: за исключением крошечной пирамиды Иби в Саккаре, ни одна гробница царей XVIII династии или правителей Гераклеополиса так и не обнаружена. По всей вероятности, на этих памятниках использовались новые способы отличить захороненных в них царей от простых смертных. И все же использование рядовыми египтянами текстов и изображений, прежде доступных лишь царской семье, потрясло саму основу древнеегипетской цивилизации. Пропасть, которая разделяла царя и его подданных с рассвета исторической эпохи, теперь исчезла – раз и навсегда. Отныне каждый египтянин мог надеяться достичь блаженства загробной жизни и провести вечность в кругу богов.

В то же время именно это размывание различия между принадлежащим царям и их подданным по иронии судьбы подчеркнуло уникальное положение царя. Изображения царских регалий на гробницах рядовых египтян позволяли последним достичь божественного статуса – и, следовательно, возродиться после смерти; но в этом они лишь подражали царю. Во время политического раскола и гражданской войны это, возможно, помогало людям верить, что божественная царская власть продолжает существовать несмотря ни на что, и черпать в этом силы, чтобы встретить свою судьбу. Так называемая «демократизация загробной жизни» была отнюдь не демократична – и в этом плане являлась истинно древнеегипетским новшеством.