Дремлющая жизнь - стр. 15
Доктор приподнял бровь.
– Отлично сказано, хотя и не в стиле старины Комфри. Где-то я уже это слышал.
– Еще б ты не слышал, – усмехнулся полицейский. – Но не будем углубляться в семейные дрязги короля Лира. Значит, ты наверняка знаешь, где жила эта неблагодарная дочь?
– В Лондоне.
– Да неужели?! Если мне еще кто-нибудь это скажет, ей-богу, посажу за мелкое хулиганство. Хочешь сказать, что и ты не в курсе ее лондонского адреса? Лен, этому твоему старикану восемьдесят пять. Представь: тебя вызывают к нему, а он на пороге смерти. И как ты собирался связаться с его дочерью?
– Да не был он ни на каком пороге смерти! Сейчас люди вот так просто не умирают, Редж. Они болеют, потом ложатся в больницу. Подавляющее большинство людей нынче умирает в больницах. Ну а пока длилась бы вся эта канитель, мы бы и выяснили ее адрес.
– А вот не выяснили! – рявкнул Вексфорд. – В больнице ее адреса нет. Ну что скажешь теперь? А мне он необходим позарез.
– Наверняка ты его обнаружишь в доме старого Комфри, – отмахнулся Крокер.
– Будем надеяться. Я как раз сейчас туда отправляюсь.
Доктор соскочил со стола, на котором сидел. Сейчас он до ужаса напоминал того мальчишку, с которым они вместе учились в школе.
– А можно мне поехать с тобой? – с энтузиазмом попросил он.
– Почему нет? Только если пообещаешь никуда там не соваться и не крутиться у меня под ногами.
– Ну, спасибо тебе, друг – сказал Крокер, делая вид, что обиделся. – А тебе известно, что, судя по опросам общественного мнения, терапевты являются самыми уважаемыми людьми?
– Да уж, догадываюсь, что не копы, – ответил Вексфорд.
Глава 4
Как и ожидал инспектор, весь дом Джеймса Комфри пропах старостью, смесью запахов немытого человеческого тела, вареной капусты и камфоры.
– Интересно, чем питалась моль до того, как люди начали делать шерстяную одежду?
– Наверное, овцами, – пошутил Крокер.
– Думаешь, у овец в шерсти водится моль?
– Бог его знает. Ну и дыра, я тебе доложу!
Они обыскали ящики комодов и столов в двух комнатах на первом этаже, обнаружив целый набор всякого хлама: поломанные ручки и карандаши, бутылочки с засохшими чернилами, лейкопластыри, стеклянные баночки с булавками, горелыми спичками, гвоздями, гайками, болтами и винтиками вперемешку, множество самых разных ключей, пару грязных дырявых носков, старые монетки в один и три пенни, куски проволоки, сломанные часы, стеклянные шарики, горошины, штепсели, крышки из-под молочных бутылок, жестянку, всю перемазанную засохшей голубой краской, очевидно, той самой, которой была выкрашена входная дверь, карточки из сигаретных пачек, крючки для картин и древний поредевший помазок.