Драма на трех страницах - стр. 10

Воздух понемногу перестаёт застревать в горле. Завтра семинар, нужно готовиться. Хочется пить. И помыться. Но сначала пить.

В кухне тихо. Надежда Филипповна сидит рядом со своей любимой полкой, расслабленно и вальяжно. Наташа ненавидит и этот угол, и этот иконостас. И ничего не может сделать с бабушкиными сокровищами. Только пореже заходить на кухню.

– Наточка, посмотри. Там карточка упала, а я и не заметила.

– Надежда Филипповна показывает Наташе её же снимок с выпускного, всматривается в него, прищурив глаза. Наконец ставит на полку к остальным. К маленькой Ташеньке, которую бабушка ещё помнит. – Теперь всё на месте. Это же тоже моя девочка? Только чья она?

– Неважно, бабушка, – тяжело вздыхает Наташа и невольно сглатывает. – Главное, что твоя. Давай чаю попьём. Чайник горячий?

Самый лучший забор в деревне – у Крагина. Досочки одна к одной. Еще хозяин славится тем, что у него колодец с резьбой, жена с талией и двое ловких сыновей в панамках. Сам Крагин тоже летом носит панамку, и когда идет по деревне с детьми – ну точно три поросенка.

Толя Якутов говорил, что в войну мимо деревни табунами ходили немцы, и якобы не без их участия уродился Крагин таким отличником. «Всё у него по линейке. Скучный мужик».

Улыбался Крагин всегда одинаково, выгнув грудь колесом, как для снимка на доску почета. Вот помрет Наф-Наф, у него и могила будет на пятерку, вся в цветах, с новенькой скамейкой, с той же бравой улыбкой на фотографии. Пройдет человек мимо и скажет: «Ах, какой хороший человек, видно, был этот Крагин!» И зарыдает.

– Здорово, Крякин! – прищурился изрядно выпивший Якутов.

– Здорово.

– Забор чинишь?

– Чиню.

Тут возникли, как из земли, два сына, и глазами луп да луп – всё им интересно.

– Во! – объяснил младший сын и показал на лежащий рядом столб.

– Сгнил, – пояснил второй сын. – Заменить надо.

– Где сгнил? – ещё сильнее прищурился Якутов.

– Во! Во, – показали поросята в панамках.

– Не вижу! Ах, это пятнышко, – задумался Толя и поскрёб небритую шею. – Да, сгнил… прямо весь.

«Да ему б еще лет двадцать стоять, – думал Толя про себя, – но только не на этом огороде».

– Вовремя ты, Крякин, столб обезвредил, – съязвил Толя.

– Да! – обрадовались дети, не поняв насмешки.

Сам Крагин молча тесал новый столб. А молчание это и дураку понятно. Мол, иди ты Якутов своей пьяной дорогой. Иди вниз с моей горки в свое болото. В калитку зайдешь – дверцей не хлопай. Одно неосторожное движение, у тебя весь забор сложится, и дом, и крыльцо с лягушками, и сортир с ящерицами. Потому что надо, Толя, вовремя обезвреживать гнилые столбы. И пить надо меньше. И вообще закрой рот, а то последние зубы просыплешь.