Драма 11 - стр. 2
И вот я ехал в купе, слушая монотонный стук колес, а в окне проплывали унылые просторы бескрайних русских земель, торжественно кричащие о величии и могуществе моей родины. Пейзажи эти не украшали исполинские глянцевые ветряки, не было по пути монументальных фабрик, не встретились мне многоуровневые автомобильные развязки, да и дороги, если быть честным, мне тоже не повстречались. Сплошные леса, покосившиеся заборы, лежащий десятилетиями хлам и обезображенные суровостью бытия дикие рожи на станциях. Я было думал сначала полететь на самолете, но на днях я сильно кутил, а после кутежа я еще пару дней испытываю лютую ненависть к людям, к тому же мной овладевают суицидальные настроения – результат побочных эффектов от смеси самых разных химических препаратов. Лететь даже в бизнес-классе в таком состоянии было бы с моей стороны непростительной необдуманностью. Так выбор мой пал на железную дорогу, да еще и Гарик, мой друг, с этими дневниками… «Попробуй, – говорит, – мысли на бумагу излагать. Помогает, зуб даю». Решено! Я выкупил сначала целое купе, дабы насладиться сутками благородного одиночества, но потом подумал, что могу встретиться с кем-то в коридоре, и забронировал под свои нужды целый вагон. Блаженству не было предела, и я даже подумал о том, чтобы отправиться дальше, на Восток, ближе к стране восходящего солнца, но на этот раз чувство долга победило во мне бунтарские порывы, и я сошел на станции железнодорожного вокзала Екатеринбурга. Жаль, что вы, читатель, не видели мину отвращения на моем снобистском лице, когда я ступил на перрон. Этот мерзкий запах машинного масла и пережаренных чебуреков, эти суетливые беспородные людишки вокруг, эта гнетущая атмосфера безнадежности, от которой и без препаратов жить не захочешь. Что творилось у меня на душе? Не передать словами. С ужасом я метнулся в сторону встречающего меня сопроводителя, который стоял среди толпы таксистов и прочего отребья, с табличкой «Лихачевский».
– Илларион Федорович? – сопровождающий заглянул мне в глаза, и я хотел сказать «нет», когда увидел его потные подмышки. Засаленные растрепанные волосы, грязные ботинки и прыщавое его лицо едва не развернули меня обратно. Но чувство самосохранения перебороло во мне чувство пренебрежения, и я утвердительно кивнул.
Он проводил меня к машине – черный микроавтобус «Мерседес», усадил назад, а сам метнулся обратно к вагону, чтобы помочь с багажом. Два моих чемодана стоили как этот «Мерседес», а их у меня с собой было шесть. Еще две коробки с обувью, сумка с техникой и личная желтая сумка с самым ценным содержимым на все случаи жизни. Подмышки водителя после нескольких ходок сделались еще более мокрыми, он как-то недобро на меня покосился, запрыгнул за руль и наконец тронулся. Мы покидали центр Свердловской области, отправляясь на юго-запад в сторону захолустной деревушки под названием Большая Рука, раскинувшейся в пятидесяти километрах к югу от Екатеринбурга. Водитель первое время ехал молча, изредка поглядывая на меня через зеркало заднего вида, но потом зачем-то решился заговорить.