Драконий подарок - стр. 29
Говорил граф коротко, смотрел пристально, но думал о чем-то своем. Впрочем, ругать меня или чрезмерно хвалить не стал, и это меня порадовало: может, просто забудет, когда мы с Жаном расстанемся?
Когда чай был допит, а бисквиты раскрошены, мысли перепрыгнули в другую сторону: друг – дракон?
Интересно, помнится, одна из тетушек дарила мне книгу 'Все о драконах' – совершенно ошеломительное издание легенд о драконах, куда включили и Никиту Кожемяку, изобразив спасенную им княжью племянницу черноволосой и узкоглазой. Мы с Юлькой так смеялись, что бабушке пришлось нам чай с валерьянкой заваривать и малиновым вареньем запах скрывать.
Жан не пошел с отцом в кабинет, сидел со мной, рассказывал легенды о драконах, которые живут в их мире, даже книжку принес – с картинками!
Я была разочарована – в книжке говорилось о великих битвах с участием драконов, поэтому в основном изображались панорамы полей, усыпанных трупами, и реющие над полями огнедышащие твари, обликом напоминавшие смесь дикобраза и ящерицы. Книгу мы, однако, листали до полной темноты за окнами. Потом, сославшись на поздний час, Жан проводил меня к моим комнатам и, поцеловав на прощание руку, передал Саре, которая ждала меня, гордясь новым званием – личной горничной невесты виконта!
Дом уже не был тихим и задумчивым: всюду сновали люди, мужчины и женщины, подростки и старики. Мыли, чистили, носили подносы с едой и вазы с цветами из оранжереи. Стоило Саре выскочить из комнаты за водой для умывания или за новым душистым мылом, сваренным только сегодня, как эта новая жизнь врывалась в мои тихие комнаты звуками, запахами и даже любопытными носами двух пажей.
Несмотря на ночь за окном и уютный халатик поверх ночной рубашки, мне не спалось. Какое-то время я провела у холодного стекла, дыша на него и рисуя пальцем узоры. Потом пыталась разглядеть звезды, потом села за маленький столик, похожий на те, что были в школьной библиотеке – с высокой наклонной крышкой и множеством ячеек для бумаг. Читать не хотелось, писать – тоже, может быть, порисовать?
Я увлеклась, отбрасывала сломанные перья, вытирала носовым платком мокрые от чернил пальцы и, старательно пыхтя, добивалась нужного эффекта. Рисовать я не умею – вообще, учительница ИЗО милосердно ставила тройки, чтобы не портить мне оценки за четверть, а в конце года просила написать реферат о художнике или направлении в искусстве и, поставив пару пятерок, за мои опусы выводила четверку, опять-таки, чтобы не портить девочке оценки.
Рисовала я Жана – такого, как увидела на поляне: грустного, озабоченного душевными терзаниями и безжалостно бьющего мишени в надежде уменьшить боль. Когда оторвалась, поняла, что дом уже спит. Осмотрела забрызганный стол, поломанные перья, кучу смятых и порванных листов и вздохнула: нужно убирать. Камин еще тлел, он легко проглотил и бумагу, и перья, и даже замызганный до неузнаваемости платок. Результаты трудов я запихнула в пустую ячейку, Жану я это показать не решусь.