Размер шрифта
-
+

Дракон выбирает невесту - стр. 30

Выживу – напишу об этом роман. Если, конечно, выживу. Я уже начала в этом сомневаться.


Второй день кастинга оказался еще хлеще первого. Не дожидаясь начала, две девицы устроили в коридоре совершенно безобразную драку. Охрана среагировала почти молниеносно, но одна, выше ростом и крупнее, успела повалить соперницу и несколько раз ударить ее головой об пол. Вскоре за окнами тоскливо замяукала «скорая». Я смотрела, как санитары в голубой форме спускают к машине носилки, и меня не покидала уверенность, что драконам это должно нравиться. За каплю их внимания люди разбивают друг другу головы…

Интересно, нравится ли такое Максу? Насчет Эдварда я не сомневалась – это лишний раз погладит по шерстке его эго.

Макс появился через четверть часа. Бросил на спинку стула стильный светлый пиджак, положил на стол стопку бумаг и сообщил:

– Драку видели? Рейтинги уже рванули.

Почему-то мне стало грустно. Крутя в пальцах ручку, я думала о том, что дракон не сможет пойти против своей природы. А их природа – огонь, кровь и страсть.

– Да, видела, – кивнула я. – Девчонок уже увезли. Кого в полицию, кого в больницу.

Макс окинул меня пристальным взглядом и вдруг сказал:

– Вы странно на меня смотрите, Инга. Все в порядке?

Я улыбнулась, стараясь сохранять максимально бодрый вид. Не говорить же ему о том, что фармацевтический король платит три миллиона за его голову, а я бьюсь над вечной дилеммой: насколько цель оправдывает средства.

Мне надо ненавидеть драконов. Так, чтоб в глазах темнело, так, чтоб не было сомнений: такие твари не должны ходить по земле. Так их, должно быть, ненавидел великий Сальцхофф, который рубил головы патриархам драконьих семейств.

В какой-то из церквей на юге я видела икону Хорхо-Победоносца, поражающего змея. Художник придал святому черты молодого Сальцхоффа…

– Глаза болят, – призналась я и продемонстрировала Максу пузырек с лекарствами. – Всю жизнь пью эту дрянь, чтоб видеть белый свет.

На лице Макса тотчас же появилось невероятно трогательное выражение искренней заботы и тревоги. Он снова стал тем добряком, которого никто не принимал всерьез и который не имел ни веса, ни значения.

– Сочувствую, – искренне произнес он. – Что я могу для вас сделать? И сейчас, и вообще.

– Чашка кофе, – улыбнулась я. – Этого достаточно.

Макс понимающе кивнул и отправился к кофемашине, предусмотрительно поставленной на столике в углу. Там уже хлопотала девчушка в белом платье и переднике, раскладывая на тарелках канапе. Я вспомнила, что так и не успела нормально позавтракать, и окликнула Макса:

Страница 30