Дракон в мантии - стр. 20
Варди и Таурус мечтали разобрать машинку и постепенно заменить детали, дабы выяснять, на каком этапе машинка перестанет быть антимагической. И нельзя ли собрать цех из одной машинки, вставив в каждую новую по винтику от материнской.
Сельма грудью вставала на защиту чудесно приобретенного имущества и требовала, чтоб Норал с подельниками и близко не подходили к артефактам, пока я не нашью антимагических накидок с бантиками на всю армию.
– Бог Сельму метит, – ворчал Норал и уходил жаловаться коллегам. Приходили коллеги и пугали Сельму перспективами моего переутомления на ее гигантском заказе и непоправимой потерей для науки. Та призывала в свидетели национальную безопасность и грозилась забрать меня или во дворец, или в казарму стражи, и пусть тогда господа маги Коллегии дистанционно изучают меня сколько влезет.
Но потом вроде пришли к консенсусу. Сельма перестала наседать на меня с заказом, маги перестали пытаться разобрать меня и машинку на запчасти. С утра мне выдавалось немного кроя для простейших рубах на клиньях, потом меня забирал Норал и Ко и возвращал уже ближе к вечеру.
Стыдно сказать, а я кроме нескольких покоев Академии толком-то и ничего не видела. Хотя один только Джулиан напрочь отбивал желание шастать где ни попадя. Это если не считать общего ажиотажа, местами отдающего в истерику, который вызвала моя персона. Чтобы примерно понять эмоции рядовых магов, представьте себе гуляющую рядом с вами разумную атомную бомбу. Оно вроде и интересно, и договороспособно, а вроде как и долбануть может, горяченьким. Норал и Сельма слишком поздно сообразили, что информацию обо мне стоило держать под грифом “Совершенно секретно”, и весть об “аномалии, ломающей все законы магии” распространилась по Академии, как сплетня по женскому общежитию, – мгновенно. Хотя не все меня боялись. Были и такие, которые мечтали на мне заполучить местный аналог нобелевки и неувядающую славу. Но этих уже боялась я. Ученый-энтузиаст в поисках истины примерно так же страшен как фанатик-инквизитор.
Особо на ниве получения почетного звания “Решатель теоремы Пуанкаре” усердствовал Никсар. Со всей страстностью неофита он подкарауливал меня в темных коридорах и делал непристойные предложения. По типу пожертвовать ради науки литра два кровушки или позволить долбануть себя несильным разрядом тока. Или хлебнуть немного из подозрительной склянки.
Никсара укоротил Норал, но помогло не сильно. Шустрый староста начал таскать мне сладости и активно старался подружиться. В раскаянье я не верила ни на атом, поэтому избегала его с удвоенной силой. Не удивлюсь, если он подговорил Комиссию, дабы остаться со мной наедине и наизучаться всласть.