Дракон с королевским клеймом - стр. 5
– Госпожа… нет его больше.
В груди все сжалось, замерло – а потом ухнуло в ледяную тьму. Вельмина была бы счастлива упасть в обморок, но не получилось. Она лишь облизнула пересохшие губы и выдохнула:
– Как?
Гвардеец покачал головой.
– Господин де Триоль быстро умер, не беспокойтесь. Думаю, он даже не успел почувствовать, что это больно. – И, помолчав, добавил: – Король вырвал его сердце и отдал королеве.
Тогда перед глазами Вельмины потемнело, но, к сожалению, она снова не упала в обморок. Дверь захлопнулась с оглушительным лязгом, и Вельмина осталась одна. Теперь уже до самой смерти одна, потому что до этого их с мужем держали в камере вместе.
Муж…
Пальцы снова перебирают четки. Мать, Отец, Старец… Дитя… Старица…
Как же она устала. Скорее бы все закончилось, но вот уже несколько дней прошло с того момента, как ей сказали о казни Кельвина, а она все еще жива. И вместо молитв на ум приходят только воспоминания. О муже, которого не стало… Которого, положа руку на сердце, она не любила, но все-таки прожили вместе несколько лет. Странным таким браком прожили, но Вельмина никогда и ничего не говорила ни отцу, ни матушке, потому что о таких вещах приличная женщина никогда и никому не скажет.
Вельмина сидела на охапке подгнившей вонючей соломы, подобрав ноги. Тяжело ждать… Ждать, когда снова откроется железная дверь, и теперь уже ее схватят и потащат на казнь, потому что жена одного из заговорщиков должна разделить участь мужа. Когда Вельмина узнала о том, в какую передрягу влез благоверный, то умоляла его… сделать что-нибудь, отказаться, подумать, наконец, о ней. Но Кельвин презрительно оттопырил нижнюю губу – как он частенько это делал – и сказал, мол, что вы, бабы, понимаете. Да она и не понимала, и не хотела понимать. Ей просто хотелось тихо жить бок о бок с мужем, хоть и нелюбимым, но все ж таки. А получилось вон как.
Когда понимаешь, что все, что осталось от жизни, – это воспоминания, то невольно цепляешься за них в слепом желании нырнуть в эти цветные лоскуты, прожить еще раз и забыть о том, что впереди ничего нет.
Тиская перевязанный узелками платок, Вельмина раз за разом ныряла в невесомую цветную круговерть, воскрешая образы, ощущения, запахи… Ей хотелось думать о родителях, но думать о них больно, потому что они будут горевать, после того как и ее казнят. А вот о Кельвине думать не больно, потому что так и не связала их та невидимая нить, которая соединяет любящих. Нет, Кельвин был неплохим человеком, и, возможно, неплохо и то, что их поженили, но… Имелся, как говорится, интересный нюанс.