Дракон с королевским клеймом - стр. 35
Он снова был драконом, и снова у основания шеи сидела тварь, куда более злобная и кровожадная, чем сотворенный ею дракон. С каждым взмахом крыльев все ближе и ближе дирижабли Аривьена, и он несется им навстречу, уже понимая, что ловушка захлопнулась, но с отчаянным весельем обреченного, с нетерпением умереть – и освободиться. А потом дирижабли разворачиваются и дают залп, и синее небо закрывает бушующее пламя. Итана треплет, клочья драконьей шкуры летят вниз, и вместе с ними вниз летит и он – хрупкая человеческая фигурка. А потом все поглотила огненная бездна, которая, так же как и отец, и гадалка, рассыпалась оранжевыми стекляшками.
И над ним – высокий потолок с лепниной и росписью, вокруг сумерки, а на потолке – золотистый полукруг от лампы, которую зажгли внизу.
Теперь… надо вспомнить.
Почему он здесь?
Воспоминания пришли послушно, такие яркие, что на мгновение Итан даже почувствовал запах гари…
Ни залп из орудий, ни падение его не погубили. Даже не особо навредили, потому что он смог для начала уползти подальше от того места, где погибла королева Селистии. Украл в ближайшей деревне какое-то тряпье, оделся. А потом… видимо, серебряная куколка расплавилась, и процессы регенерации повернули вспять. Только поэтому его и скрутили. Поставили рабское клеймо и подарили какой-то пигалице.
Ненависть в душе… Да какой Бездны? Чем он так провинился, что, даже умерев для всех, он снова оказался в рабстве у какой-то очередной бабы? За что-о-о?! А ведь так хотел хотя бы сдохнуть свободным…
Он вдруг насторожился, все еще лежа неподвижно. Что-то не складывалось, какие-то кусочки мозаики потерялись – либо оказались вовсе не тем, что ожидалось. Итан точно знал, что умирает: раны открывались, ожоги не заживали, и силы утекали как вода сквозь сито. Выходило, что он уже должен был отправиться на суд Пяти, но почему-то снова открыл глаза.
Прислушался к себе. Тело – одеревенело, непослушное, тяжелое. Боли, однако, не было, как будто все зажило. И дышалось легко. Только вот рассудок все еще мутился, и мерещились… то гадалка, то маленькая смуглая женщина с каким-то беспомощным, детским выражением лица, то отец, который страшно кричит на матушку…
Он отмахнулся от невесомых, мимолетных видений и снова уставился на потолок. Внезапно захотелось повернуть голову и посмотреть, кто сидит рядом с зажженной лампой… Но не получилось. Как будто разум заключили в деревянную куклу, и он, Итан, отныне будет шевелиться только тогда, когда им захотят поиграть. Проклятая Бездна!
Ему не хотелось быть игрушкой. Все, о чем он просил Великих Пятерых, – чтоб хотя бы умереть свободным. Но и в этом ему было отказано, с особым цинизмом отказано. Его снова сделали рабом.