Дракон и Буревестник. Нефритовое сердце - стр. 46
Оно показывает то, чего больше всего жаждет получить его обладатель.
Так сказал Нефритовый маг.
Но сколько бы Кайсин ни вглядывалась в пустоту, она так и не увидела лица Лю.
В день пятый на вершине Башни мировой собрались Шан Ше, Ю Ми, Цзюэ, Гун Си, но самым первым поднялся Избранник их. Он ждал, когда явится последний из Прародителей, дух Огня, дабы стать равным им всем и перевернуть новую страницу в истории рода людского.
Но красный дракон Чжихан…
Не явился.
Противился он выбору братьев и сестер. Видел он в этом человеке то, чего не замечали остальные. Предупреждал он их, дабы удержать от поспешного решения. Да только поджимало время, и расторопность была важнее мудрости. Так решили остальные драконы.
И Чжихан тогда отказался выбирать вовсе. Не было его ни в пятый день, ни в шестой, ни потом. Разгневанный человек отправился по свету, дабы разыскать духа Огня.
И с рассветом дня седьмого нашел он его…
Холод одиночества
Белая река утекала вдаль от столицы по горным ущельям, огибала скалы и проносилась бурными потоками над цепью порогов. На радость Жу Пеню из-за дождей река разлилась, вышла из узких берегов и стала смирной и спокойной. Малыш лениво работал веслами, больше полагаясь на наполнявший парус ветер. Лю наловчился в обращении с рулем и старался держать судно посередине русла.
Мимо проносились белые горные пики, заснеженные верхушки высокогорных лесов и громадные глыбы, скрывавшие реку от взора со стороны дороги через ущелье. Отряд пре-одолел перевал всего за пару дней. На ночлег останавливались среди скал, в укромных закутках, куда не доставал ветер. Радости такие привалы не приносили.
Особенно Жу Пеню.
Си Фенг и Ши-Фу как самые опытные путешественники решили экономить еду с самого начала. Никто не знал, когда и где удастся пополнить запасы и получится ли вообще, а путь предстоял неблизкий. Малыш был недоволен. Его протесты «Я должен есть, чтобы быть сильным» – не находили отклика, и уже ко второй ночной остановке он сдался и угрюмо отправился жевать свой кусочек вяленого мяса с хлебом вдали от костра.
Над Лю тоже словно сгустились тучи.
Они остановились на ночь в стороне от реки, у подножья гор, на краю Южного рисового края. Здесь было намного теплее, дул слабый приятный ветерок, небо ненадолго очистилось от облаков. И все же Лю ходил сам не свой. Он стал раздражительным, ни с кем не разговаривал, почти не ел и без конца потирал рану на груди. Чем дальше он уплывал от столицы, тем сильнее разгорался очаг боли в сердце. Ледяной осколок зеркала прожигал его насквозь, и не было средства, чтобы унять эти муки.