ДР. Роман в трех тетрадях с вопросами и ответами - стр. 48

Даня замолчала и пристально смотрела на Федю, который, слушая ее, продолжал выкладывать костер. Повисшее молчание не сразу остановило его. Он положил еще три длинных березовых полена, прежде чем ответил. И сразу стало понятно, что Даня первой фразой озвучила то, к чему он и сам давным-давно пришел. Картина распада у него, конечно, была своя, но сути это не меняло:

– Ты права, – сказал Федя и взял следующее полено.

Даня немного подождала разъяснений, и, не получив их, уточнила:

– В чем?

– Вообще.

– Про бред, обман или развод?

– Это одно… Одна цепь, – уточнил Федя и наконец остановился.

Повертел в руках очередное полено и бросил его в общую кучу. Сел на одно из кресел-пней, расставленных вокруг костра, и нервно бросил, как приказал:

– Сядь.

Даня послушалась. Они расположились почти напротив. Костер был еще мал и не мог скрыть их друг от друга. С минуту оба молчали в ожидании первой подачи.

– Мы год с лишним обдумывали переезд сюда, – прервал наконец Федя затянувшееся молчание. – Еще полгода все утрясалось. И там, и здесь. Неужели ты думаешь, что оборвать все можно в один момент? Просто сказав, что «нам надо»?

– Но ты же не против?

– Мы не одни. Что ты скажешь им? Что мама и папа обманывали себя и их десять лет? А теперь одумались?

– Дальше обманывать?

– Это дело не одного дня.

– Хорошо. Но надо же запустить процесс.

– Считай, что он запущен…

Дальше почти час шли цифры. Стоимость активов и объем доходов, выручка от возможной продажи основного капитала и скота, транспортные расходы, траты правового и административного порядков и т. д. Оба как-то незаметно превратились из успешных фермеров в прагматичных финансистов, перестав быть людьми, став цифрами и формулами.

Даня и Федя разложили человеческие отношения на колонки цифр, графики, таблицы, что тут же чертили на принесенной из дома бумаге, за которой второпях сбегал Федя. Детали этих записей, частично сохранившихся, позже ужаснули обоих. Случайно на эти записи наткнулся и Герман и, поняв, что видит, ужаснулся не менее, если не более, – читаемое им никак не вписывалось в образ счастливой, лишенной какой-либо тени разногласий семьи. Ведь даже детей к исходу часа Федя и Даня уложили в расходную часть, сойдясь на принципе 50/50, – до переезда они примерно одинаково зарабатывали. Не вызывал споров и принцип их раздела: мальчик к мальчику, девочка к девочке. То есть Герман с Федей, Валя с Даней. За какой-то час два натренированных сознания все просчитали и расписали. Но была деталь, которая выбивалась из обозначенной схемы.

Мелкий. С кем он? Как он? Ведь он не переезжал из Москвы, как остальные члены его семьи. Он появился здесь и не видел иного. Редкие выезды к врачам, учитывая его возраст и строгий маршрут перемещения, не в счет. Мелкий – неотъемлемая часть Полигона. И все же при разделе он должен остаться с кем-то из родителей и на каких-то условиях. А он один. Он человек. Он не делится…