Дожди над Россией - стр. 8
– Ты без шуток? Да неужели всерьёз т а м у тебя так-таки и завелось что?
– Успокойся, кактус тебе в карман! Сейчас проверим, ч т о т а м у тебя. Ну-ка, книжная моль, дважды два? Да! Сколько будет дважды два?
Я выключаю громкоболтатель, по-быстрому перебираю в памяти каверзные ответы на заданный с явным подвохом вопрос и ничегошеньки-то путного не набегает на ум.
– Пять! – бросаю наугад.
– Хоть шаром покати! Пусто у тебя т а м, на чердачке, как в Сахаре! С чем и поздравляю. Дважды два – стеариновая свечка! Вот эта. Полюбуйся!
Ко мне на одеяло летит белая палица с пол-аршина.
Повертел я её брезгливо, попробовал на вкус. Брр! И отшвырнул назад в кучу на стол.
Во всё это время мама с каким-то изумлением смотрела на гору свечей. Тени недавней радости, смешанной с бедой, блуждали по её лицу. Она не отрывала пристального, клейкого взгляда мудрых тёмных, с желтизной, глаз от белого вороха, в задумчивости проговорила:
– Такие свечи я бачила последний раз ув церкви… Була я тамочки Бо зна колы… Не ходю до церквы – грех мне будэ от Бога… А тоди я ще в дивчинах бегала…
– Это когда с отцом в Криуше познакомились? – спросил я.
– Ох, живуха-матушка… Я и забула, шо выходила замуж…
– Так вот напоминаем…
– Було дело… сознакомились… – стыдливо потупилась она.
– И он пел с клироса. А Вы удивлялись, такой молодой и поёт?!
– А шо ж делать? Удивлялась…
– Mам, Вы б про отца ещё что-нибудь рассказали… Да про жизнь про свою молодую в Криуше… А то когда ни попроси, всё на потом да на потом спихиваете.
Мама сердито плеснула руками:
– Скажи, хлопче, ты довго думав? Голова, як у вола, а всё, ох, мала: реденько засеяно… Ляпнуть ото ляпнул, а послухать нечего. Ну подумай… Утро. Делов повна хата. А мы давай рассядэмось та будем брынчать про Криушу? Про батька? Иль он с того из земли выйдэ?
3
Горы, которые сваливаются с плеч, иногда падают на плечи другого.
Г. Ковальчук
В глубокой сосредоточенности мама смотрела на свечи. От них веяло чем-то мёртвым.
Страшная догадка кольнула её. С нестерпимо белых свечей она перевела взгляд на Глеба.
– Не с клюкушниками ль ото где съякшался да обчистил церкву?
– Очень нужны мне Ваши те церковные мазурики!
– Тогда где ты стилько набрав свечечек?
– Представьте, заработал. – В подтверждение своих слов Глеб пристукнул ладонью по крышке кованого сундука.
Он дал понять, что оскорбительно-унизительный допрос с пристрастием окончен, принялся невозмутимо обозревать на своих ногах плотные высокие чуни на фордовском ходу.
Чуни эти самодельные. Шил Митрофан, старший братан. Отцовской цыганской иголкой шил, недалеко яблочко откатилось от яблоньки. На подошву Митрофан вырезал куски из покрышки, что отслужила век на фордовском автомобиле, после войны американы подарили Союзу.