Дожди над Россией - стр. 58
– Жизнь имеет запах? Сказульки… Жизнь тропы, облака, ветринки, дерева?
– И листика любого, пока не умер, пока не высох. Вот я слышу, – Глеб поднёс запястье к носу, – как пахнет жизнью моя рука. А перестань на ней вздрагивать пульс, я больше ничего не услышу. Жизнь всякого существа имеет запах. Только люди ленивы, а потому и не нашли названия?
– Зато есть название перпетуум-мобиле. Но где сам вечный двигатель? – к чему-то заволновался я.
– Ну ты так сильно не убивайся. Один умный уже доложил, что «вечные двигатели существуют, но они постоянно барахлят». Слу-ушай… А если без хаханек… Что мне в башку влезло!.. Сам человек разве не вечный двигатель? Конечно, человек как таковой смертен. А род человеческий? И слепляют человечество единички… Мать, отец, ты, Митяй, деда, я… Поодиночке, чики-брики, мы такая мелизна… А скопом все мы уже Ильи Муромцы… Скопом мы вечная и великая Русь… В гигантской машине по имени Человечество каждый человечишко – это ж такой пустяк, это ж такая мелочинка… Но незаменимая!
– У-тю-тю-тю-тю!.. Что наш пан Глебиан знает!
– Конечно, без человека Земля не остановится. Но что станет с Жизнью на ней? Пускай жизнь человека в сравнении с вечностью – миг. Как муравей в банке, мечется человечек в своей жизни, растит детей, смену себе. Угорел – делу подпихнул плечо сын. Пал сын – внук… Народ снопиками валится – житуха знай бежит. Катит её дальше Человек-Человечество, вечный работёр, вечный живой двигатель.
– Му-удро… Ох и му-удро, братка, крутишь динаму… В честь Первомая рапортуй о своём открытии на уроке физики… Намекни, как бы там патентишко…
– Я похож на шизика первой гильдии?
– Первой? Вряд ли… Это тебя колышет?
– А нисколечко. Но и не согревает… Не облагораживает… Эшь, печаль… – Глеб иронично взглянул на свой бочковатый мешок с навозом. – Сейчас вот пудиков пять этой жизни протащишь… Сколько у нас до огорода? Километра в три втолкаешь? Пускай и все четыре. Наши все. Ни на палец нам ту дороженьку никто не срежет… Не убавит… Помнишь загадку про дорогу? Лежит Дороня, никто его не хороня, а встанет – до неба достанет. До неба!.. Пропрёшь без передышки – глаза на лоб. Пот с тебя по всем желобкам. Умоешься по́том, сразу благородства в лице набавится… Ну-к, подержь. Дай завяжу.
Я сжал обеими руками хохолок.
Глеб схватил его ботиночным шнурком. Заарканил за компанию и мизинец мой.
– Э-э!
– Не подставляйся.
Я выдернул мизинец из плена. Поплевал на красноту.
– Шкварчит? Как сало на сковородке?
– Не-е… Тише…
– Ну и пор-рядок в танковых частях!
Глеб сел на пятки, припал спиной к мешку, обстоятельно поплевал в кулаки, растёр, смертно вцепился в хохолок и натужился, поволок гору на себя, клоня всё ниже лицо к земле. Уёмистый чувалище грузно пополз вверх по спине.