Довод для измены - стр. 4

Закатываю глаза и отпихиваю огромного дога «Виктора», захожу в узкую прихожую и думаю о том, о чем думаю каждый раз по возвращению домой. Во-первых, какой идиот решил, что заводить дога в такой маленькой квартире — разумно?! Во-вторых, как можно было назвать его «Виктором»?! Чокнутые бабы…и мачеха моя, и названая сестрица.

Кстати, странно, что не встречает. Мила до мерзости любопытна и обожает совать свой нос туда, куда ее не просят, но сейчас никого в прихожей. Только эта морда смотрит на меня жалобно-жалобно. Снимаю свою курточку, усмехаюсь и слегка толкаю его, почесав за ушком, иду в ванну.

Стоп. Что за стенания?

Из кухни доносятся достаточно отчетливые рыдания.

Мне стыдно думать так, но я надеюсь, что отец наконец-то вспомнил, что он мужчина и за все, что делает мачеха, если не подал на развод, то хорошенько двинул ей по заднице, но нет. Это рыдает не Инна, а Мила. Горько так. Уткнувшись лбом в сложенные на столе руки.

- Эм…что случилось?

Инна оборачивается на меня и сразу поджимает верхнюю губу, оскаливаясь. Мда, я тоже очень рада тебя видеть. Мила отрывает на миг лицо от рук, смотрит на меня заплывшим, красным взглядом и начинает рыдать еще истошней.

Ох, понятно…наверно, в очередной раз поссорилась со своим дурным парнем. Васька ее — одноклассник и охломон, как по мне, — не стоит и выеденного яйца, а каждую их ссору она воспринимает, как трагедию всемирного масштаба и разводит такой же потоп, кстати. Не хочу даже слушать, что он сделал в очередной раз, поэтому закатываю глаза и ухожу в ванну, а потом иду на звук телевизора из гостиной.

Мне очень хочется рассказать папе про мое поступление, но на пороге комнаты я замираю. Снова накатывает это ужасное ощущение, что от него осталась одна оболочка: когда-то красивый, высокий, стройный мужчина теперь похож на…не знаю на кого, но точно не на себя! Пузо отрастил, развалился на диване, пиво глушит — господи, ну когда же ты стал таким, папа?

Меня от этих мыслей отвлекает то, что он медленно поворачивает на меня голову и вдруг слабо, нежно улыбается, шепчет:

- Малышка моя…

Вот в такие моменты я его вижу. На дне светло-голубых глаз, которые я унаследовала, и в красивой улыбке с милыми ямочками, которые я тоже повторила в себе.

- Привет, папуль.

Прохожу в комнату и сажусь рядом с ним на диван.

- Что смотришь?

- А? Да всякую ерунду.

- Что на кухне?

Жмет плечами и устало отпивает из горлышка.

Повисает неловкое молчание. Мы с ним явно пошли не по той дорожке, раз потеряли все то, что нас когда-то связывало, и это до боли печально… Я же помню, как в детстве мы постоянно говорили: он рассказывал мне про зверей и про лес, который обожал. Про молодость бывало. Про свою учебу в школе, или вспоминал какие-то смешные истории; как мы строили вместе скворечник, наконец! Его столько всего интересовало когда-то, и когда-то он не мог представить себе, что будет тратить свою жизнь на то, чтобы сидеть и смотреть «ерунду»…