Дотла - стр. 9

Большая часть проблем заключалась в двух факторах: отсутствии поддержки со стороны матери и взрослении.

Мать никогда меня не защищала перед Даном. Она чаще вступалась за него. Даже в те моменты, когда этот крысеныш был объективно виноват. Дядя Юра, полностью поглощенный своей работой, редко встревал в наши перепалки. Но когда становился их невольным свидетелем старался поддержать меня. Правда, это были настолько редкие случаи, что должного эффекта они не имели.

А взросление помогло и мне, и Дану открыть для себя различные ситуации с разных сторон. Так, например, в одиннадцатилетнем возрасте я искренне не понимала, почему мать через год после смерти папы поторопилась выскочить замуж за дядю Юру. В семнадцать у меня уже появились кое-какие подозрения.

Во-первых, дядя Юра очень хорошо зарабатывал. До его появления в наших жизнях мы жили очень скромно. Поэтому материальный достаток стал довольно-таки мощным катализатором для немедленного принятия жесткого решения. Во-вторых, мать с дядей Юрой были знакомы еще, когда папа даже не знал о своей болезни. Она случайно проговорилась на празднике, посвященному годовщине свадьбы. Мать упомянула их общее с дядей Юрой событие, которое случилось еще тогда, когда она находилась в браке с моим папой.

Вкупе эти умозаключения вынудили меня под другим углом посмотреть на ситуацию. И этот угол мне совершенно не нравился.

Дан, видимо, тоже в свое время пошевелил своей «горошиной» в голове и пришел к выводу, что во многом он меня превосходит. Всё в том же материальном положении, из-за чего он временами называл меня Нищебродкой. Моя мать была на его стороне, очевидно, в попытке выслужиться перед дядей Юрой, мол посмотри какая я хорошая жена, как я люблю твоего Дана. Поэтому мне приходилось обороняться самостоятельно.

Но меня не взять голыми руками. За столько лет вражды я успела обзавестись крепким панцирем и ятаганом, которым при удобном случае била Дана по башке. Била наотмашь. А его это словно только подстёгивало к новому акту пакостей в мою сторону. По нему точно психушка плакала.

Зайдя в прихожую, я сбросила рюкзак на пуф и услышала мамин смех, что доносился из кухни. Такой звонкий и мягкий, что меня это даже удивило. Кто ее мог так рассмешить?

Я глянула на обувь и увидела среди привычного стройного ряда незнакомую пару высоких белых сапог. Они явно принадлежали девушке, причем размер какой-то до смешного маленький. Тридцать шестой?

— Рит, это ты?! — спросила меня мама.

— Я, я.

— Присоединяйся к нам!

Я закатила глаза и повесила куртку. Мамины попытки не замечать то, что мы с Даном ненавидим друг друга, да и в целом в нашей пришибленной семейке есть куча других проблем бесили больше, чем то, что мать никогда не вставала на мою защиту.