Доспехи Дракулы - стр. 15
Аграфена Ивановна всегда закрывала шкаф на ключ, который хранила за иконами. Дмитрий знал, что именно, Иоанн Чудотворец и есть хранитель ключа, этого заветного пути в царство Фортуны.
Он подошёл к образам, перекрестился.
– Прости меня, Господи… Грех беру на душу. Коли проиграю, матушке стыдно будет в глаза смотреть… Что ж, значит судьбинушка моя такая: женюсь с горя на Дашке Потаповой, у коей на лице черти горох молотили.
Иоанн Чудотворец внимательно взирал с иконы за действиями молодого человека. Дмитрий отодвинул образ святого, не выдержав его укоризненного взгляда, пошарил рукой по отполированному старинному дереву и нащупал ключ.
Дверь шкафа бесшумно отворилась, видать, Аграфена Ивановна недавно смазала петли маслом. Дмитрий достал шкатулку, она была не заперта… В ней лежало ровно двести двадцать рублей.
Дмитрий пересчитал ассигнации и убрал их в портмоне.
– Что ж, теперь – в салон Сильвии Либуш, – сказал он своему отражению в зеркале шкафа и покинул комнату покойного батюшки.
Через полчаса наёмный экипаж остановился около бежевого двухэтажного дома на Большой Молчановке, где располагался новомодный салон Сильвии Либуш. Дмитрий вышел из экипажа, его разгорячённое лицо обдало приятным вечерним ветерком…
Он расплатился с извозчиком и направился к парадной дома. Его встретили два лакея, по росту и телосложению напоминавшие скорее вышибал в питейном заведении. Но ливреи, в кои они были облачены, настраивали посетителей на определённый лад: мол, вы заходите в приличный дом и, будьте любезны, не забывайтесь, не позволяйте себе лишнего, иначе эти молодцы подхватят вас за шиворот и выбросят на мостовую под улюлюканье зазевавшихся прохожих.
Лакеи намётанным взглядом смерили Берсеньева и, удовлетворившись его респектабельным видом, отворили перед ним массивную дверь. Гость оказался в просторной прихожей, к нему тотчас подошёл ещё один лакей, нечета мордоворотам, стоявшим около входа. Лакей был достаточно пожилым; Дмитрий протянул ему шляпу и тросточку. Тот с поклоном принял вещи гостя.
До слуха Берсеньева донеслись смех и музыка. Ему предстояло подняться на бельэтаж, где собственно и располагался салон. Но в этот момент он вдруг ощутил некоторую робость, пожалев о том, что явился сюда один, без друзей, кои, по всей вероятности, уже утопали в объятиях стройных прелестниц.
Помедлив немного, он взглянул в зеркало, что украшало прихожую, поправил франтоватый шейный платок и решительно направился в зал.
Зал показался весьма просторным, но в то же время таящим нечто мистическое. Вероятно потому, что окна, плотно задрапированные тёмно-коричневыми портьерами, расшитыми золотистой нитью, не пропускали дневной свет.