Досье генерала Готтберга - стр. 14
В Москве Лизу сразу принял майор Симаков, который курировал ее деятельность с самого начала. Он подробно расспросил ее о работе в абвере, о ее шефе Замере, о руководстве гестапо в Таллинне. Не удовлетворившись устными ответами, он приказал составить доклад в письменной форме. Прекрасно понимая, что Лизе никогда прежде не приходилось делать ничего подобного, объяснил, что от нее требуется. Спустя несколько дней, когда доклад был готов, Лизе пришлось выступить с ним перед группой ответственных товарищей в большом кабинете. Ей задавали вопросы. И Лизе не понравилось, что все они были с подковыркой. Словно ее подозревали в неискренности. Вскоре все выяснилось. Прошло еще два дня. Лизу снова вызвали на Лубянку. Но на этот раз ее встретил не Симаков, а другой, незнакомый офицер. Беседа, начавшаяся довольно напряженно, переросла в грубый допрос, и соратник, – как наивно предполагала Лиза, – едва не ударил ее. С трудом сдержался. За что?! В чем она виновата, Лиза не понимала, но и не удивлялась, она вполне ожидала подобного оборота. Вернувшись в общежитие, где ей выделили угол, она не могла сомкнуть глаз. В Москве ей стало страшнее, чем в Таллинне, среди своих хуже, чем с немцами – именно этого она и опасалась. Много ли времени прошло? Всего-то два месяца.
Февральское утро после допроса было серым и безрадостным. К общежитию подъехала машина, дежурный вызвал товарища Голицыну. Приготовившись к самому худшему, – к аресту, – Лиза спустилась. Но только вышла на лестницу – сердце ее радостно забилось. Внизу она увидела Симакова. Он ждал ее. Взяв под руку, повел в ближайший садик.
– Понимаете ли, Елизавета Григорьевна, – начал, как-то неуверенно, скованно. Галки горланили над головой на унизанных изморосью ветвях деревьев. – Тут такая история вышла. Даже не знаю, как и сказать вам.
– Вы говорите прямо, Николай Петрович, – попросила она. – Не стоит ходить вокруг да около. Меня подозревают в измене? Арестуют? Когда? – она спрашивала порывисто, нервно. – Вы тоже подозреваете? – резко остановившись, Лиза взяла его за рукав, заставив взглянуть в глаза. – Вы же все знаете, Николай Петрович, лучше других.
– Я-то знаю, Елизавета Григорьевна, – вздохнул Симаков, на его лице отразилось сочувствие, – за работу в тылу врага Вас хотели представить к награде. Взяли личное дело, и оказалось, что вы – дочь… ну, как это выразиться помягче…
– Как есть, – резко ответила Лиза. – Я дочь врага народа, что дальше?
– Вопрос о награждении сразу отпал, – беспомощно развел руками Симаков, – не положено, мол. Зато у некоторых товарищей появился другой вопрос. А соответствуют ли действительности представленные вами сведения, Елизавета Григорьевна? Можно ли основываться на них при разработке столь важной операции, как засылка агента в самое сердце абвера – кенигсбергский центр? Не завербованы ли вы, не даете ли дезинформацию? Одним словом, Елизавета Григорьевна, подозревают измену. Даже скажу больше – попытались даже обвинить.